Я навожу камеру на свое лицо, развернув дисплей, чтобы посмотреть на себя.

Вид такой, словно я каталась в грязи. #селфи. Проверить, как я выгляжу, было бы отличной идеей пару часов назад. Теперь поздно.

Что ж, Пол Демарко точно скажет об этом. И вот, пожалуйста:

— Ты как будто на помойке спала.

Джейн закатывает глаза:

— Да она нарочно. Старается выглядеть убого, чтобы мы поверили в ее историю.

Райан Одэбон пялится на меня, но не так, как обычно. Неужели у него где-то там глубоко есть душа?

— Что? — рявкаю я на него.

— Ты… ты очень худая.

Макензи направляет камеру на него.

— Я имею в виду, что ты всегда худая. Но сейчас у тебя вроде лицо похудело.

И снова Джейн влезает:

— И что? Может, сидела на диете, чтобы казаться худой и грустной. Ладно, начнем.

Она откашливается, и Макензи направляет камеру на ее лицо.

— Я Джейн Чейз, и я знаю Лейлу Бейли года четыре. Она вечно разыгрывала драму, рассказывала обо мне небылицы, специально чтобы у меня были неприятности. А своим последним вирусным видео она уже перешла все границы, попыталась изобразить свою мать каким-то монстром, утверждала, что живет в этом гниющем доме как в тюрьме. Лейла, как ты это сделала? Как ты сняла свое липовое видео?

Макензи наводит камеру на меня, и на минуту я верю, что этот ролик тоже станет вирусным. Потому что я собираюсь избить всех на этой парковке до смерти. Большинство человекообразных обезьян поступают так. Шимпанзе устраивают войны. Гориллы раздирают друг друга на клочья. H. sapiens превзошли тут всех, правда, я никогда раньше такого не делала. Но уверена, что смогу.

Пошел подальше Райан со своей жалостью. Пошли Кристи и Эмерсон с их руками и толстовками. Пошел к черту Пол за то, что он здесь. Пошла Джейн за то, что она — это она. Но дальше всех пошла Макензи за то, что пляшет около Джейн на цыпочках, что бы та ни сказала. Не будь у Джейн всех этих прихвостней, никто бы ее не слушал.

Я откашливаюсь:

— Ладно, Джейн. Ты меня раскусила. Я все выдумала.

— Ну вот! Я так и знала! — Она поднимает свой телефон повыше и включает какое-то видео.

На нем видны трехметровые похабные граффити на стенах заброшенных домов у шоссе. Даже близко не похоже на мой биом.

— Какое убожество, Джейн. Ничего общего с моим видео. Давай я расскажу, как все сделала. У меня это намного лучше получается, чем у тебя.

Макензи снова быстро разворачивается от Джейн ко мне.

— Много месяцев назад я сама испортила трубы в мамином доме, чтобы они текли. Я сама посадила те грибы, ухаживала за ними, пока они не стали идеальными на вид и не проросли в комоде моего брата. Я сама сломала входную дверь, я же такая невероятно сильная, а потом не давала маме ее чинить. Я сама изорвала свою одежду, чтобы всегда отвратительно выглядеть, а потом позвонила в энергетическую компанию и попросила вырубить нам свет.

— В этих домах я видела…

Я обрываю ее на полуслове, так быстро, что Макензи даже не успевает перевести камеру.

— Все верно, Джейн. Мы познакомились в пятом классе, тогда я уже запутывала себе волосы. Нарочно, чтобы ты обзывала меня мочалкой и доводила до слез. Помнишь?

— Это не было… — Нет уж. Теперь у нее такой вид, словно все пошло не по плану.

— Я позвонила в школу и потребовала для себя бесплатные обеды. Я постоянно подсаживала себе вшей, просто чтобы отдохнуть от учебы. Да, и месячные тогда у меня начались нарочно, и джинсы кровью испачкались, чтобы ты всем рассказала, пока я ничего не успела сделать. Чтобы все ржали, когда я встала, чтобы выйти. Помнишь, Макензи? Ты же там была. Вообще-то вы все там были. В прошлом году на уроке для продвинутых.

Парни смотрят в землю, словно у них веки отяжелели. Кристи вот-вот расплачется, но она всегда такая чувствительная:

— Лейла, мы не все смеялись.

— Ничего, Кристи. Неважно. Я ведь все это выдумала. Макензи, запечатлей лицо Кристи, на нем сейчас столько эмоций.

Кристи утыкается в плечо Эмерсона.

Джейн поедает меня глазами из-за спины Макензи. Если бы взгляд убивал, мы бы обе давно были мертвы. Но взгляд не убивает, слова не наносят ран, и все это красивая брехня, так что неважно, все неважно.

— Каждый раз, когда была платная экскурсия, я оставалась в школе, потому что это прикольнее, чем зоопарк. Помнишь, как Джейн попросила всех выложить мелочь на мою парту, Макензи? Вот смехота, и, конечно, это я сама подстроила. Я все время выдумывала, что я голодная и грязная, и неудачница, это же так прикольно — годами быть мишенью твоих насмешек. Под конец я уже не могла так здорово выдумывать — просто плохо становилось, нельзя ведь столько ржать каждый божий день.

Макензи опускает камеру и плачет:

— Подожди, Лейла. Ты не…

— О нет, Макензи, продолжай съемку, мы еще не закончили.

— Нет, закончили. — Джейн пытается отобрать камеру, Макензи отталкивает ее.

Кристи и Эмерсон делают к ней шаг, мы вот-вот все передеремся на этой парковке. Уже давно нужна была драка, но я рада, что это случится сегодня. Я готова драться.

— Джейн, я выдумала всю свою жизнь. Тот день, когда моя мама пришла в школу, тоже выдумала — только чтобы ты всласть повеселилась в твиттере, и с тех пор я выдумываю, что я в бегах. Но моя лучшая выдумка — это ты.

Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но я не даю ей ни секунды. Никогда больше ты ничего не скажешь.

— Я сама выдумала эту тупую стерву, которая каждый день издевается надо мной, над тем, что совсем не смешно, над тем, над чем нельзя насмехаться. Это была очень забавная игра, но с меня хватит. Тебя больше нет, как и меня. Захочешь показать кому-нибудь это видео — а на нем только десять минут тишины и пустая парковка. Меня никогда здесь не было, как и тебя. Все это выдумано. Доходит, Макензи? Все ясно? Рада, что поучаствовала?

Теперь Эмбер Родин тоже рыдает:

— Лейла, мне ужасно жаль. Это все так гадко…

— Тебя нет, Эмбер. И твоих волос тоже.

Она дотрагивается до них так, словно раньше не замечала.

Я разворачиваюсь, чтобы уйти. Я отправляюсь в подсобку у бассейна. И пусть меня там похоронят.

Я слышу, как Макензи и Джейн дерутся за