плыли облака и трепетали кроны деревьев. Самого фламина можно было описать весьма кратко: он выглядел, как сам Золотой баал. Светлый шелковый костюм и дорогие запонки не могли соперничать с безумно дорогим желтым алмазом в кулоне фламина. Дамиан был стар, спускавшиеся до плеч волосы поредели, седина приобрела молочный оттенок. Морщины на лице неожиданно часто складывались в улыбку, полную белых зубов, немыслимых в столь почтенном возрасте. В отличие от того же Маркеллина или Патриса, фламин Дамиан показал себя куда более сложным и многогранным человеком. Яма полагал, что видит большинство людей насквозь, но с Дамианом такого не получилось. Почти что против воли Яма проникся к нему уважением и симпатией.

Услышав прямой отказ помогать, Яма сказал:

– Не поймите превратно, я не попрошайка. Но, признаться, придя к самому богатому человеку Ажена по рекомендации его друга, я ожидал большего, чем моральная поддержка.

Фламин засмеялся. Вальяжно расположившись в кресле за столом, он поигрывал фужером с белым вином, ловя солнечные лучи. Яма в начале встречи от вина отказался и получил бокал холодного тоника.

– Красиво сказано, витиевато. Но неправильно. Патрис мне не друг. У таких, как он, не может быть друзей среди мужчин. Он дружит с женщинами, а с мужчинами – сам понимаешь.

Яме вспомнилось, как мэтр Патрис неожиданно крепко жал ему руку, заглядывая в глаза. Теперь то рукопожатие не казалось знаком уважения и проявлением мужской солидарности. Яма поморщился.

– Вы говорите об этом без всякого стеснения!

Казалось, фламин не сразу понял, что Яма имеет в виду.

– Чего здесь постыдного? У каждого свои удовольствия в жизни. Ты в деревне отстал от жизни. Пообщайся с министрантами Зеленого баала, они тебе расскажут, как правильно расслабляться и отдыхать.

– Я не устал, – буркнул Яма.

– Ну-ну, проживи еще десять-пятнадцать лет и больше такого никогда не сказанешь. Так вот, у Патриса друзей быть не может. У меня тоже, но по другой причине. Я – бизнесмен. Я в дружбу не играю, а строю деловые отношения. Так что твоя рекомендация ничего не стоит. Дважды.

Яма решил воспользоваться прочитанным в книге о баализме.

– Мне казалось, что баалисты всегда готовы помочь друг другу.

– Может быть. А ты баалист?

Яма не хотел врать. В последнее время принцип говорить только правду заметно усложнял жизнь. "А как же иначе?" – собирался сказать он, однако фламин его опередил.

– Ладно, пусть ты баалист. Называй себя как хочешь. Сейчас ты никто.

– Это оскорбление?

– Это учение Золотого баала. Твоя значимость в этом мире равна количеству твоих денег, а у тебя их совсем нет.

– Поэтому я здесь, а не веселюсь с зелеными баалистами. Я готов зарабатывать. Лучшего места, чем ваш приход, для этого не найти. Правильно?

Фламин кивнул и отпил вина.

– Скажу как есть. Ты – превосходный объект для инвестиций. Говорю же, ты своего добьешься. Может быть, станешь понтификом и будешь присылать мне тексты проповедей. Если я до этого доживу. – Фламин посерьезнел. – В этом-то и дело. Посмотри на меня. Сколько мне лет? Не гадай. Я не только самый богатый в Ажене, но и самый старый. Оранжевые шутят, что рекордсмен – рекордсмен во всем. Оказывается, не шутят. В моем возрасте долгосрочные инвестиции не интересны.

– Могу я задать личный вопрос?

– Валяй, – сказал фламин, вновь наполняя фужер золотистым вином.

– На что же вы собираетесь тратить свое состояние перед… то есть на склоне лет?

– Если бы я хотел его потратить, то погасил бы долги.

Яма уставился на фламина. Он настолько растерялся, что не решался переспросить. Для путника иметь долги было невыносимым стыдом, тем более в преклонном возрасте, когда можешь не успеть их раздать. Фламин глянул на Яму и усмехнулся.

– Ты приятный собеседник. С тобой я чувствую себя клеттским мудрецом, открывающим тайны жизни молодому ученику, который только и делает, что удивленно разевает рот.

– Я просто хочу понять. Почему вы не отдадите свои долги?

– Но это же очевидно! Если я их раздам, то стану беднее, – засмеялся фламин, запрокинув голову.

Яме тоже стало смешно. Он усмехнулся, но тут же понял, что фламин говорит от чистого сердца, его смех подобен веселью ребенка, чья игра, однако, заключается в издевательстве над безобидными зверьками. Яма потерял осторожность и неосознанно перевел тему на учение о Пути.

– Господин Дамиан, но ведь в будущей жизни у вас не будет накопленного золота.

Фламин ответил нисколько не задумываясь:

– С чего ты взял? Если я буду воскрешен, то почему мои деньги не воскреснут со мной? Неужели добрый и справедливый Создатель допустит такое? Разумеется, мое богатство, которое я зарабатывал всю свою жизнь, тоже будет со мной!

Яма помолчал, потом сказал:

– А что, если там золото ничего не будет стоить?

– А золото и здесь ничего не стоит.

– Очередной словесный парадокс?

– Очередной факт. Само по себе золото просто один из металлов. Лежит в земле, пить-есть не просит. Цену золоту назначают люди. Если все-таки будет великое воскрешение и жизнь после смерти, то, наверное, воскресят не только меня. А где есть люди – там есть и стоимость золота.

– Интересная цепочка размышлений, – искренне сказал Яма.

– Конечно. В старости об этом хорошо размышляется. Но ты не переживай, никуда нас не воскресят. Дадут спокойно отдохнуть после смерти. Так что