Николай Степанов, капитан милиции, совершенно неприлично увлекается карточной игрой, причем играет не на фантики и не на интерес, а на вполне реальные деньги. Еще Кульпа узнал, что ставки в игре бывают весьма высокими, а игрок Николай Степанов не слишком удачливый, поэтому почти всегда имеет карточный долг, оплата которого, как известно, дело святое. На этой почве Кульпа к Степанову и подкатил: просто дал денег, но в нужный момент, благодаря чему стал для Степанова лучшим другом.

У Центрального отдела милиции было на удивление тихо. Кульпа ждал здесь столпотворения после вчерашних стычек: родственники тех, кого задержали во время драки, обиженные и раненые, стремящиеся подать заявление на обидчиков, их адвокаты и родственники, но ничего подобного он не увидел. Идиллическая картина: дежурный сидел на скамеечке и поедал бутерброд с маслом и сыром, а рядом крутился рыжий кот, ожидающий своей порции угощения.

– Ассалому алейкум, уважаемый, – вежливо поздоровался Кульпа.

– Здравствуй, здравствуй, – поздоровался в ответ дежурный, даже не дожевав бутерброд.

– Мне бы Николая Степанова увидеть.

– Заместитель начальника на обеде, – спокойно ответил дежурный, не принимая во внимание, что до обеденного времени оставалось по меньшей мере три часа.

– И где же он обедает? – спросил Кульпа, еще более удивленный поведением дежурного.

– Столовая в двух кварталах. Называется «Старый Ташкент», – выдал дежурный и продолжил жевать бутерброд.

Кульпа отправился искать столовую. Нашел быстро, Степанова в ней – еще быстрее. Тот сидел за крайним столиком, поедал бульон с пшеничной лепешкой и смотрел в окно.

– Здорово, Николай, – по-свойски поздоровался Кульпа.

– А, Федор! Привет! Садись, бульона откушай, – предложил Степанов.

– Спасибо, я сыт, – отказался Кульпа.

– У тебя как с деньгами? – без перехода спросил Степанов. – Одолжишь пару сотен до пятницы?

– Опять проигрался?

– На этот раз нет, – не смутился Степанов. – Игра вечером намечается с крупными ставками, а у меня в кармане голяк.

– Одолжить не могу, а вот дать возможность заработать – легко, – Кульпа не стал ходить кругами, взяв пример с собеседника.

– Заработать? Что надо сделать? – заинтересовался Степанов. – Получить двести рубликов я за любую работу согласен.

– Человечка мне нужно из вашего отдела на поруки выпустить. Лучше двух, – ответил Кульпа. – За каждого по сотке плачу.

– Какого человечка? – Интерес к теме у Степанова возрос. – Могу и троих. Три сотни меня ох как выручат.

– На твое усмотрение, – ответил Кульпа. – Из тех, кого вчера после погрома на проспекте Навои загребли.

– После погрома? А был какой-то погром? – Степанов сделал вид, что пытается вспомнить. – Нет, у нас в отделе такое не обсуждали.

– Брось, Николай, хорошие деньги плачу. Да и не насовсем мне, на пару-тройку часов всего. Потом верну твоих арестантов на место.

– Нет у меня никаких арестантов, Федор, ты что-то путаешь, – стоял на своем Степанов.

– Послушай, я ведь не из особого отдела, мне ваши внутренние дела неинтересны. Мне пару человек нужно, узбеков, из тех, что с лозунгами вчера бегали.

– Да нет у нас никаких узбеков, – продолжал стоять на своем Степанов.

– Ладно, нет так нет, – Кульпа решил сменить тактику. – Ну, бывай, Николай.

Он встал, сделав вид, что собирается уходить. Степанов напрягся, пару секунд раздумывал, потом бросил:

– Сядь, не отсвечивай.

Кульпа сел.

– То, о чем ты просишь, сделать невозможно, но не потому, что мне жалко или страшно. У нас в отделе на самом деле нет ни одного задержанного. Ни с проспекта Навои, ни со стадиона. Их нигде нет.

– Что это значит? – Кульпа тоже понизил голос. – Куда же их определили?

– А никуда. Их вообще не задерживали, – выдал Степанов. – Разгоняли и отпускали. Кого для вида задержали, сразу же и выпустили.

– Вот это номер!

– Да мы сами в недоумении, – признался Степанов. – Думали, очки себе на премию на футбольных фанатах заработаем, а тут распоряжение: никаких задержаний. А мы-то еще думали, почему они милицию не трогают?

– Кто не трогает?

– Да узбеки эти, которые с лозунгами, – пояснил Степанов. – Русских бьют, женщин унижают, а милиционеров не трогают, даже когда они их растаскивают.

– И кто же такое распоряжение отдал, чтобы никого не задерживать?

– Без понятия. Начальнику телефонограмму прислали. Устную. Он всем внушение сделал, вот и конец истории.

– И в других отделах то же самое?

– Я не справлялся, но уверен, что так и есть. Короче, не будет тебе человечка, Федор, а мне моих желанных двух сотен, – вздохнул с печальным видом Степанов.

– Может, и будет, – подумав, произнес Кульпа. – Узнай, кто распоряжение отдал, и обе сотки к тебе еще до вечера в карман перекочуют.

– Как же я узнаю? Начальник со мной не слишком откровенничает, но и он вряд ли в курсе. Секретность, сам видишь, какая.

– А ты постарайся, в других отделах поспрашивай. У тебя же есть приятели в других отделах? Двести рублей заработать хочешь – найдешь лазейку.

– Ладно, я попытаюсь. Где тебя искать-то, если выгорит?

– Приду сюда к пяти вечера, у тебя ведь как раз рабочий день заканчивается, верно?

– Верно.

– Тогда до пяти вечера, Николай. Ты уж постарайся!

Кульпа ушел, а Степанов остался доедать остывший бульон. Мозг его лихорадочно размышлял, по каким каналам получить нужную информацию, чтобы две сотни легких денег не уплыли из-под носа…

Дольше всех пришлось добираться капитану Дубко. По данным Солодовникова и Кульпы, младший помощник председателя Верховного Совета проживал около Национального университета Узбекистана, пешком полдня добираться, поэтому Дубко решил поехать на автобусе. Как только он сел в автобус, сразу понял, что вчерашний инцидент не прошел бесследно. В салоне из русских он был один, да и узбеки, сидя каждый на своем месте, старательно смотрели в пол, не желая привлекать внимание. Водитель выдал Дубко билет и потерял к нему интерес.

Буквально через две остановки в автобус вошла группа узбеков, агрессивные выражения их лиц не предвещали для Дубко ничего хорошего. «Черт, мне же нельзя высовываться, – выругался Дубко. – Но и бить себя я тоже не дам». Он отвернулся к окну, в надежде, что группа быстро покинет салон автобуса. Но нет, удача оказалась не на стороне Дубко. Один из вошедших остался у передней двери, остальные медленно пошли по салону. Дубко они увидели не сразу, только после того, как миновали среднюю дверь, но, увидев, уже не сводили с него глаз. От группы отделился самый высокий узбек. Он прошел в конец салона, остановился напротив Дубко и громко произнес:

– Друзья, мне кажется или в автобусе воняет?

Его «друзья» начали медленно подтягиваться в конец салона.

– Что ты сказал, Улугбек? – переспросил один из них.

– Мне кажется, в салоне воняет русским дерьмом, – четко выговаривая каждое слово, повторил Улугбек. –