Вика долго смотрела на его лицо, еще несколько мгновений назад такое родное. Несколько мгновений назад. Теперь внутри было пусто. Пусто и холодно. И одно желание — уйти. Подальше. Ничего не говоря. Просто скрыться.

— Мне нечего вам сказать. Пожалуйста, отпустите меня.

Сергей ослабил хватку, позволяя ей отступить на шаг.

— Виктория… — сорвалось с его губ.

— Не нужно, — тихо попросила она и ушла.

Глава 27

— Она призналась, что он изнасиловал, когда ей было шестнадцать?

Артем сделал глоток виски и удивленно посмотрел на друга. Последние события были из ряда вон. Он, конечно, был рад тому, что с Викторией ничего не случилось, и охранник Красновского вовремя подоспел в библиотеку. Но то, что ему самому пришлось звонить и сообщать Сергею о случившемся, совсем не вызывало восторга.

— Получается, она знала, что может встретить его в стенах школы? Знала и не рассказала ничего тебе?

— Получается так, — со злостью в голосе ответил Орлов. — К тому же он уже, как оказалось, приходил к ней. И, вдобавок ко всему, делал грязные намеки. Но черт меня побери, Темыч! Зачем она скрывала? Зачем? Хотела определиться, какой мужик из троих ей подходит больше? Я, громила этот или упырь Красновский? У женщин столько лиц. Они так искусно умеют притворяться!

Стакан с грохотом опустился на стол, но Сергею было плевать и на него, и на разлившееся спиртное.

— Не пори горячку! Как баба, честное слово. Виктория совсем не такая, — возразил Артем.

— Не такая? С каких это пор ты встал на ее сторону? Не для тебя ли все бабы — продажные стервы? Не ты ли горел желанием помочь мне в поисках новой библиотекарши?

Артем наполнил стаканы, продолжая невозмутимо смотреть на друга.

— Ты зол и расстроен. Я понимаю. Поэтому советую остыть и хорошенько все осмыслить. Мой совет — не пори горячку.

— Поздно.

— В смысле?

— Я ей уже сказал об увольнении и еще… я спросил, не она ли спровоцировала его на этот шаг.

После этих слов Сергей залпом осушил стакан, ощущая, как спиртное тяжелым горьким комком скатывается по горлу в желудок, обжигая, заставляя закашляться, но всё-таки при этом даря временное облегчение.

— Ну ты и придурок! — присвистнул Артем. — Твою женщину пытались изнасиловать, а ты ее же обвинил! Молодец — ничего не скажешь! Боюсь, она не простит тебе этого.

— Я сам себе этого не могу простить. Ты бы видел ее глаза. Черт! Да только понимаешь, сомнения не отпускают. Грызут меня с того самого момента, как ты позвонил. Потом все одно на одно накладывалось. Я уже не знаю чему верить. Одно желание напиться до беспамятства.

— Может, тебе и вправду это сейчас необходимо, — не стал спорить Артем. — Завтра как раз выходной, отоспишься. Ну а после на свежую голову и решишь как быть.

— Да, — кивнул головой Орлов, подтягивая к себе бутылку.

В прошлый раз, когда она собирала свои вещи, было легче. Тогда злость и обида придавали сил и энергии. Сейчас же руки не слушались, а в голове стоял такой туман, что она порой удивлялась, как вообще хватало сил еще и складывать их аккуратно в чемодан, а не запихивать как попало.

До жути хотелось напиться. Останавливало только одно — ей вскоре садиться за руль. Ни минуты лишней не останется в этих стенах, рядом с человеком, который считает ее потаскухой. Не стоило ему вообще ничего рассказывать и объяснять.

Все мужчины одинаковые. Они считают, раз тебя изнасиловали — или даже просто попытались это сделать — значит, ты сама виновата. Сама вела себя вызывающе, провоцируя мужчину на подобные поступки. С одной стороны и Вика так считала.

Но, Боже, как хотелось услышать от своего мужчины обратное! Как хотелось защиты и понимания, а не сомнений в виноватом взгляде. Не упреков в голосе.

Только Дима — Дима, который ее толком и не знает, по сути, совершенно чужой человек — принял ее сторону, встал на ее защиту. А ведь она ему толком ничего не объяснила.

Когда сборы были закончены, Виктория устало обвела комнату взглядом. От воспоминаний слезы снова хлынули из глаз. Нет! Она не будет раскисать, не позволит себе этого, как бы ни хотелось. Не здесь, не сейчас…

Резко выдохнув, проверила, на месте ли документы и ключи от машины, выключила свет и покинула комнату. Заявление на увольнение она оставила на тумбочке. А Анне она отправит утром сообщение. Ведь даже ей она не сказала о своем отъезде.

Было раннее утро, и школа еще спала. Вика старалась двигаться бесшумно, при этом пришлось волочить чемодан в руках — колесики слишком громыхали, вызывая в полной тишине неприятный озноб.

Петляя по темным коридорам, она вспоминала свой первый день на новой работе, вспоминала и хорошие моменты и плохие. И через какое-то время заметила, что улыбается. Как бы то ни было, а работа ей нравилась. И, возможно, могло сложиться всё иначе… могло…

Охранник выпустил ее машину без лишних вопросов. И Вика двинулась в предрассветный лес по знакомой дороге. Домой. Включила радио погромче и когда заинрала знакомая песня, подпевала…громко, почти срываясь на крик… Так было легче…

— Ты же понимаешь, ей не место в школе, — заявила Элла, зайдя утром к нему в кабинет.

На ней было обтягивающее темно-синее платье с глубоким декольте, неизменные высоченные каблуки и броский макияж, делающий ее лицо неестественным, кукольным. А еще новые духи. Почему то этот момент он уловил сразу. Запах ему не понравился. Ваниль. Никогда не любил этот аромат. Слишком приторный, как и женщина стоявшая перед ним.

Сергей недовольно нахмурился, отложил в сторону папку с документами, откинулся на спинку кресла. Будто ему заняться больше нечем, как выслушивать ее претензии. В следующий раз придется запирать кабинет от непрошеных посетителей. Впрочем, ему недолго оставаться в этой школе директором. Решение уйти не изменилось.

— А ты сегодня на работу собралась в таком вызывающем наряде или я