— Войдешь? — спросил Рис. — Или передумала?

— Откуда ты знал, что это я?

— Я всегда знаю, где ты.

По меньшей мере это привело ее в замешательство.

Рис сделал шаг в сторону.

— Входи.

Чувствуя себя, как пророк Даниил, оказавшийся в львином рве, Меган последовала за Рисом в его просторный кабинет.

Он указал на мягкий стул, обитый темно-красным бархатом:

— Присаживайся.

Меган села и осмотрелась. На стенах были бордовые обои в золотую полоску, придававшие помещению вид старинного публичного дома. На полу — полированный паркет. У стены стояли пара антикварных дубовых шкафов для хранения документов. У рабочего стола — стул черной кожи. И никаких окон. Современный компьютер и стол из стекла и хромированного металла никак не вписывались в обстановку.

Рис сидел на стуле и смотрел на нее без всякого выражения. Меган автоматически отметила, что на нем была одна из темно-синих в тонкую полоску рубашек, которые он купил у них в магазине.

Она крепко сцепила руки на коленях, чтобы они не дрожали.

— Итак, — начал Рис, — что привело тебя сюда?

— Ширл хочет тебя видеть.

Меган испытала легкое злорадство. Он не смог предвидеть ее приход.

— Зачем?

— Она хочет стать вампиром.

На его лице отразилось недоверие, затем он рассмеялся.

— Это правда, — сказала Меган. — Она умирает.

Рис перестал смеяться и подался вперед.

— Ты серьезно?

— Разумеется! Я бы никогда не стала шутить такими вещами.

— Да нет, я имею в виду ее желание стать вампиром.

— Она не хочет умирать.

Он тихо хмыкнул.

— Что с ней?

— Опухоль. В мозгу. Неоперабельная.

Рис откинулся на спинку стула, локти на подлокотниках, пальцы сцеплены под подбородком.

Меган заставила себя взглянуть на него. Хотя кому она лжет? Она не может оторвать от него глаз, не может забыть его прикосновения, тяжесть его тела. Не может перестать желать…

Она прогнала прочь эти мысли. Он такой, какой есть, и это не изменить, и никуда от этой горькой правды не деться. Она потеряла его, и это так же верно, как и то, что она теряет лучшую подругу.

— Когда она хочет это сделать? — спросил Рис.

— Она не сказала. Сперва хочет с тобой поговорить.

— Понятно. — Он опустил руки и снова подался вперед. — А чего хочешь ты?

— Ты о чем? Мне ничего не надо.

— Почему же тогда Ширл не пришла сама?

— Потому что… Я… Потому что она…

— Почему ты пришла сюда?

Лгать ему было бессмысленно, поэтому она и не стала.

— Потому что Ширл сказала, что пойдет к тебе сама, если этого не сделаю я. А она больна. — Меган вздернула подбородок. — И потому что я хотела тебя увидеть.

— А вот и правда наконец.

— Это ничего не меняет! — выпалила Меган, вскочив. — Что передать Ширл?

— Передай, я приду завтра вечером. В какое время вам удобно?

Меган пожала плечами.

— В любой момент, как только сможешь. Скажу ей, чтобы ждала тебя. Доброй ночи.

В мгновение ока он оказался рядом с ней, его руки обвили ее талию, в глазах — пламя едва сдерживаемого желания.

— Не так быстро, моя сладкая. Мы не обсудили мое вознаграждение.

Меган в недоумении воззрилась на него.

— Твое вознаграждение? — воскликнула она. — Ты шутишь?

— Нет.

— Хочешь, чтобы она тебе заплатила?

— Нет, — ответил он медовым голосом. — Хочу, чтобы ты мне заплатила.

— Не верю своим ушам! — Ей даже в голову не приходило, что вампиру может понадобиться плата за обращение другого вампира. — Разве кровь Ширл и возможность сделать из нее монстра не достаточная компенсация?

— Нет.

Меган тяжело вздохнула. У нее не так много сбережений. Да и у Ширл тоже.

— Сколько ты хочешь?

Его взгляд скользнул по ее губам.

— Один поцелуй и один укус, — прошептал он. — Добровольные поцелуй и укус.

Меган смотрела в его глаза, и в ней боролись отвращение и предвкушение. «Ради Ширл, — подумала она. — Ты можешь сделать это ради Ширл».

— Перестань себя обманывать, — сказал он, в голосе прорывались нотки гнева. — Это то, чего ты хочешь.

— Один поцелуй, — прошептала Меган.

Что это изменит? — подумала она и, встав на цыпочки, прижалась губами к его губам.

Рис быстро взял инициативу в свои руки, провел языком по ее губам, жадно впился в них, как будто был умирающим от голода путником, а она — его единственный источник жизни. Меган прикрыла глаза, обняла его так крепко, как будто от этого зависела ее жизнь. Его язык скользнул глубже. Казалось, этот поцелуй длился вечность… И все равно закончился слишком быстро.

Мгновение она не могла дышать, не могла думать. Могла лишь стоять, смотреть на него и сожалеть о том, что потеряла. И от этого разрывалось сердце. А затем рукой, которая дрожала совсем чуть-чуть, она заправила волосы за уши.

— Один укус, добровольно, — неровным голосом пробормотала она и закрыла глаза.

Рис прошептал ее имя, и она почувствовала его горячий язык на своей коже и задрожала в предвкушении. Ощутила мягкое, дразнящие прикосновение его клыков у себя на шее, затем укус, прилив тепла — и ее накрыла волна чувственного удовольствия. Жар разлился по всему телу, достигнув самого сердца. Она прильнула к нему в порыве отчаянного желания быть ближе, ощутить прикосновение его кожи к своей, дать ему все, что у нее есть.

К своему удивлению, Меган внезапно почувствовала укол ревности, когда подумала, что Рис будет кусать Ширл, дарить ей то же наслаждение. Она не смогла подавить тихий стон, который рвался наружу, когда он пил из нее, как и тихий крик протеста, когда он наконец оторвался.

Смущенная, едва сдерживающая слезы, она выскользнула из его объятий и выбежала из кабинета. Острой занозой царапнуло по сердцу сожаление — Рис даже не попытался ее остановить.

Когда Меган вернулась домой, Ширл спала на диване, подложив руку под голову. С минуту она стояла и смотрела на свою лучшую подругу, пытаясь представить ее кровопийцей, крадущейся в ночи, но так и не смогла. Ширл не переносила даже вида крови, особенно собственной. Она боялась темноты и спала с включенным ночником. Едва ли из нее выйдет дельный вампир.

Вздохнув, Меган пошла наверх, чтобы приготовиться ко сну. В ванной, у зеркала, она пыталась поставить себя на место Ширл. Что, если бы она была обречена? Ухватилась бы она за возможность — любого рода — остаться в живых вне зависимости от последствий? Пошла бы на это, если бы пришлось бросить все, что она знает и любит, и захотела бы выживать за счет чужой крови? Захотела бы отнять жизнь другого человека ради спасения собственной?