– Я тебе покажу, – предлагаю я, доставая из-за спины сумку, расстегивая ее, руки, не поверите, так и трясутся. А ведь в заключительные минуты самой главной в моей жизни игры пальцы не дрогнули.

– Нет! – остановила она меня, вдруг испугавшись, даже руки перед собой выставила.

Я пытаюсь ей сказать, что она ошибается, это не то, не знаю, что она подумала, но это не то.

– Нет! Раз ты говоришь, что был там, значит, ты был там. – Она с усилием сглатывает. – Через пятнадцать минут соберутся гости. Будь, пожалуйста, готов. – И с тем она меня оставила, молния на сумке расстегнута, кубок сверкает металлом, я отчетливо различаю его – ей стоило только глянуть.

Позднее тем же вечером, снова нацепив маску, смыв пот, угостившись коктейлем из креветок и куриной котлетой по-киевски, перед тем как отведать торт «Павлова»[3], я отправился на поиски Сабрины и нашел ее на диване – свернулась комочком и плачет.

– Что стряслось, хорошая моя?

– Джон сказал, я выгляжу как шлюха.

Я обхватил ее обеими руками, слезы уже успели смыть излишки косметики.

– Нет, ничего подобного. Никогда ты такой не будешь. Но все это, – я окинул взглядом ее наряд, – это же не ты, лапочка, правда? Помни, – я протолкнул застрявший в горле ком, – всегда помни: нужно оставаться самой собой.

«Мраморный кот» – стильный паб на Капел-стрит, вывеска в черной рамке, по бокам укреплены флаги Килкенни. Снаружи черная доска с заманчивым перечнем дежурных блюд – овощной суп, черный хлеб «Гиннесс», креветки из Дублинского залива. Приветливый бар, не то что некоторые, норовящие попрочнее захлопнуть двери и ставни, отрезав дневной свет. Пятница, четыре часа дня, еще не набились битком под конец рабочего дня усталые труженики, жаждущие расслабиться и снять перед выходными стресс. Внутри паб разделен на пивную и гостиную зону. Я выбрала гостиную, там спокойнее. Трое мужчин сидят у стойки бара, уткнувшись в кружки, между ними оставлены свободные места – не одна компания, хотя время от времени обмениваются парой слов. Еще двое едят суп с хлебом и говорят о работе. Больше пока никого нет.

Молодой бармен, стоя за стойкой, смотрит по телевизору скачки. Я подошла к стойке, и он переключился на меня.

– Привет, – я не повышала голоса, и ему пришлось шагнуть ближе. – Можно ли поговорить с управляющим? Или с кем-нибудь, кто давно здесь работает?

– Хозяин сегодня тут, в пивной. Сейчас позову.

Он скрылся за дверью, ведущей в пивную, и вернулся через минуту в сопровождении неохватного толстяка.

– Ого, Мраморный Кот собственной персоной! – ожил вдруг один из завсегдатаев у стойки.

– Как дела, Картопля? – Толстяк протянул ему руку.

Огромный, шесть футов с лишним, и поперек себя шире. Окинув взглядом помещение, я догадываюсь, кто он: стены сплошь в фотографиях, кубках, футболках, которые заключены в рамки. А еще – газетные статьи о чемпионатах Ирландии и победах. Нет свободного дюйма. Футболки в черно-желтую полоску, кошачьи, теперь я понимаю, откуда взялось название паба. Хоккеисты из Килкенни зовутся «котами», этот зверь считается самым упорным в драке. Представляю себе, как он продирался с клюшкой сквозь заслон противников, в ту пору в хоккей на траве играли без шлемов и защиты, чистый физический напор. Человек – или кот – из мрамора. Он склоняется, опираясь на стойку, чтобы сравняться со мной ростом, но даже так намного меня выше. Локти раздвинуты на полированной стойке, ноги вросли в землю – разбуди его ночью, он займет эту позицию.

– Мраморный Кот – вас так прозвали? – спрашиваю я.

– Как меня только не прозывали. Хорошо, что прилипло именно это, – усмехается он.

– Знаете, кто это? – вмешивается Картопля. – Шесть кубков Ирландии в семидесятые. Лучший игрок «Килкенни». Никогда прежде такого не было и впредь не будет.

– Зовите меня Билли, – говорит он. – Я хозяин этого паба. Чем могу помочь?

– Я Сабрина Боггс. – Я надеялась увидеть на его лице промельк узнавания, Боггс – фамилия редкая, но ничего не произошло. – У моего папы начались провалы в памяти, а я хотела бы помочь ему восстановить прошлое. Он часто заходил сюда выпить. Был завсегдатаем.

– Значит, вам повезло, потому что я знаю каждого, кто входит в эту дверь, и уж тем более завсегдатаев.

– Он играл в марблс, я думала, за этим он сюда и ходил, но вы, хоть и Мраморный Кот, не интересуетесь мраморными шариками, – улыбнулась я.

– Килкенни – «мраморный город», – снисходительно поясняет он. – Улицы были выложены известняковыми плитами, во время дождя они блестели. Отсюда и название.

Бьюсь об заклад, он сотни раз повторял то же самое американским туристам.

– Темно-серый, почти черный известняк добывали у самой границы города, в Черном карьере. По секрету, – оглянувшись, он прикрыл рот рукой, – я так и собирался назвать паб, но денежные люди решили, что «Мраморный кот» даст больше прибыли.

Я улыбнулась.

– Но одно время, скажу я вам, тут действительно играли в марблс, собиралась небольшая компания. Как отца зовут?

– Фергюс Боггс.

Он нахмурился, покачал головой. Оглянулся на мужчин у стойки.

– Картопля, знаешь такого? Играл тут в шарики Фергюс Боггс?

– Только не здесь, – не раздумывая ответил Картопля, уткнувшись в свою пинту.

– Лет пять назад, – уточняю я. Если Регина не соврала…

Хозяин и рад бы мне помочь:

– Извините, дорогая, у нас тут команда маленькая была – Картопля, Джерри, вот, – он ткнул пальцем в сторону бара. – И еще трое, но никакого Фергюса.

– Покажи ей угол славы, – с гордостью выкрикнул Картопля, а остальные зашикали.

Мраморный Кот улыбнулся и поднял край стойки. Навис надо мной.

– Позвольте, проведу для вас экскурсию. Мои стены славы, наверное, вам показывать не стоит, но вот там, в уголке, у нас все памятки «Электрических бабок».

Разочарованная тем, что тут никто не слышал о моем отце, я поплелась за ним в дальний конец бара. Картопля спрыгнул со стула и присоединился к нам.

На стене была устроена застекленная витрина, внутри два кубка.

– Они стали победителями всемирного чемпионата по марблс в… – Он пошарил в карманах, отыскивая очки.

– В девяносто седьмом, – перебил Картопля. – В апреле.

Мраморный Кот покосился на него и продолжил:

– Второй кубок – лучшего игрока. И это не Картопля, даже без очков скажу, – поддразнил он, продолжая рыться в карманах.

– О нас писали в газете. – Картопля ткнул в обрамленную вырезку, и я наклонилась ближе рассмотреть фотографию.