снова хотел похрустеть костяшками, но у него не получилось.

– Что ж, это общественная собственность, – сказал он. – Существуют законы, по которым разрешается рубить рождественские ёлки в определённых местах, и законы, по которым позволено рубить деревья на дрова, но нет… нельзя… – какое-то время офицер Сото шевелил губами, не издавая ни звука. Он развёл руками, словно говоря «ну, что я могу ещё сказать». Затем проговорил: – Нельзя рубить любое дерево, какое только заблагорассудится. На кладбище и вообще. Я должен… Я заберу эту ветку. На большее у меня нет полномочий.

Выходит, что Вундеру даже ветка не достанется.

Но какая разница? Что могла бы изменить ветка? Зачем она была нужна ведьме? Она приглашает участников похоронных процессий в свой дом… шпионит за ними… вымогает у них деньги.

Похоже, правда была совсем не такой, как ему хотелось. Похоже, всё обстояло именно так, как выглядело со стороны.

Птица была всего лишь птицей.

Дерево было всего лишь деревом.

А ведьма? Она была всего лишь старушкой, живущей в старом, заброшенном доме.

И больше ничего.

– Я даже не знаю, что и сказать тебе, Вундер, – произнесла мама. – Я даже не знаю, что и думать. Раньше ты бы ни за что не сделал ничего подобного.

Вундер внезапно почувствовал себя очень уставшим. Стены комнаты давили на него, на него обрушилась вся тяжесть горя матери и беспомощность отца. Он попробовал всё исправить, но всё стало хуже, намного хуже. Больше он не будет делать никаких попыток.

– Полагаю, мы все изменились, – сказал он.

А затем ушёл в свою комнату и захлопнул дверь. Заперся от других.

Часть 6

Вопросы

Глава 38

Той ночью Вундер лежал в постели, и его сердце было полно смятения, оно громко кричало. Он не знал, что и думать. Он не понимал, что он чувствует.

А затем понял. Понял, что чувствует себя точно так же, как тогда, когда Милагрос не стало. Так, как будто она снова скончалась.

И он знал, почему так себя чувствовал.

Он позволил себе думать, что чудеса существуют. Он позволил себе думать, что его сестра каким-то образом была рядом. Что она могла вернуться. Что он не был одинок. Что это ужасное, кошмарное, невероятно страшное событие не произошло с ним, не произошло с его семьёй. Но оно произошло.

Милагрос больше не было. Его сестры больше не было. И она не вернётся обратно. Она не могла вернуться. Всё, во что он верил, было неправдой, и его семья распалась на множество осколков, и весь мир стал тёмным-тёмным-тёмным местом, и ниоткуда не проникал ни один лучик света.

Чудес не бывает.

Той ночью ему не снились сны. Вообще.

На следующий день Вундер не пошёл в школу. Он проспал, и никто не пришёл его разбудить. Весь день он пролежал в постели, повернувшись лицом в угол комнаты. Чудеса лежали у него в рюкзаке, и он их не доставал.

Он слышал, как весь день и весь вечер звонил телефон. Папа был на работе, а мама почти наверняка сидела в комнате, так что трубку никто не брал.

Во вторник Вундер снова не пошёл в школу. Однако не стал оставаться в комнате. Он весь день катался по городу на велике. Он знал, что кто-нибудь наверняка его увидит: спустя годы занятий чудологией, спустя несколько недель раздачи писем его знали почти все в городе, – но ему было всё равно. Он проехал мимо церкви Святого Жерара. Мимо городской ратуши. Мимо страхового агентства «Жив-здоров» и мимо дома Лазарей.

Однако мимо кладбища он ездить не стал. Он даже не приближался к лесу.

Он вернулся домой до того, как закончились занятия в школе и дети наводнили улицы, расходясь по домам. Он набрал еды, чтобы хватило на весь вечер, и отправился в свою комнату.

Но по пути туда он остановился.

Дверь в комнату родителей была открыта. И в ней никого не было.

Примерно час спустя он услышал, как закрылась входная дверь. А затем закрылась дверь в комнату родителей.

Впервые за это время – а прошло уже больше месяца – мама покинула дом. Вундеру стало интересно, куда она уходила, но он слишком устал, чтобы долго задаваться этим вопросом.

А ещё тем же вечером папа зашёл повидаться с ним, впервые за долгое-долгое время. Он не заходил в комнату Вундера с тех пор, как не стало Милагрос.

– Как прошли уроки? – спросил он.

Вундер пожал плечами. Он снова лежал в постели. И пялился в потолок. Он изо всех сил старался ни о чём не думать.

– Нормально, – сказал он.

Папа Вундера стоял в дверном проёме, потирая подбородок рукой. Он хмурился, и Вундер был уверен: сейчас папа скажет, что знает о его прогуле. Он был уверен, что папа злится.

Но папа вгляделся в угол комнаты. Там он увидел кроватку с пелёнкой с белыми цветочками, она всё ещё была готова и ждала, ждала и ждала.

Папа вздохнул.

– Завтра тебе придётся пойти в школу, Вундер, – тихонько произнёс он.

И на следующее утро он вернулся.

– Пора вставать! – он наблюдал за тем, как Вундер садится и свешивает ноги с кровати. – Я знаю, ты не хотел ходить в церковь, но я подумал, что мы могли бы вместе сходить туда в четверг, в День Всех Святых, – он сделал паузу. – Или в пятницу. В пятницу будет День всех усопших верных[24].

– Я не хочу идти, – ответил Вундер.

– Хорошо, – сказал папа. – Хорошо. Ладно. Может, займёмся чем-нибудь ещё. Вместе, я имею в виду. Вдвоём, – он бросил взгляд в угол комнаты. – Нам нужно многое сделать.

Вундер не ответил.

В тот день в школе он не хотел ни с кем разговаривать, но в особенности – с Фэйт и Дейви. Он приходил на уроки поздно и уходил с них рано. Он пообедал на лестнице. Фэйт и Дейви пытались поймать его взгляд, но он не смотрел на них.

Посреди урока биологии Фэйт встала и подошла к нему.

– Вунди, нам надо поговорить, – сказала она.

– Фэйт, – сказала мисс Шунем. – Ты знаешь, что обычно я не против социального взаимодействия на моих занятиях, но не тогда, когда я веду урок. Пожалуйста, присядь.

– Прошу прощения, мисс Шунем, – сказала Фэйт, не двигаясь с места. – Я просто хочу убедиться, что Вунди меня услышал.

– Я тебя услышал, Фэйт, – сказал Вундер. Но за пять минут до звонка, хотя мисс Шунем всё