За столом я проявляла чудеса рассеянности: отвечала даже на самые простые вопросы невпопад, слышала, но не слушала, что мне говорят и о чем просят, и даже пролила чай Лидану на колени. Шальмо, как всегда, забросал меня зазубренными дротиками острот, но даже их я пропустила мимо ушей – точь-в-точь как далекий гром, не более. Герцог мог бы гордиться моими успехами, но не от свободы была я так великодушна, а от затмевающего все прочие порыва решить поскорее эту упрямую шараду.

Но вот, благословение Рида, трапеза подошла к концу, я первая выбралась из-за стола, полезла под кресло, с усилием выволокла книгу, вскинула ее на подлокотник и воскликнула:

– Медар Герцог, прошу вас, объясните…

Гостиную захлестнуло храмовой тишиной. Все ученики воззрились на меня.

Герцог же воздел брови и внимательно посмотрел не на книгу, а на меня. Я замерла, лихорадочно соображая, что неладного натворила.

– Герцог, – начала было я снова, – тут, в этой книге… Но Герцог вскинул белый флаг ладони и, оглядев стол, без единого слова услал всех из залы. Мы остались одни.

– Теперь скажите, моя драгоценная меда, где вы взяли эту книгу?

В голосе Герцога не было ни угрозы, ни осуждения, и я тут же ответила:

– В библиотеке. Она стояла высоко, довольно пыльная – похоже, ее давно никто не открывал.

– Вы читали ее?

– Нет, медар Герцог, увы. Я не знаю ни слова по-вамейнски.

По лицу Герцога промелькнула тень озорства. Он понизил голос и спросил заговорщицки:

– Что же вам особенно хотелось узнать из нее, Ирма?

Я с готовностью открыла фолиант на заложенной странице.

– Герцог, я почти уже поселилась у вас в библиотеке и собиралась задать сто вопросов…

– Высокоученая меда, вероятно, умеет читать и ей под силу, уверен, разбираться самостоятельно, не так ли?

– Разумеется. – Последняя фраза Герцога чувствительно осадила мой пыл. – Но я так и не сумела найти разгадку тайны, о которой вы упоминали в тот день, помните?…

– Разумеется. – Мне показалось, что Герцог передразнил меня, но взгляд его остался серьезным и внимательным. – Но также я помню, как мы договорились, что эту загадку вы разгадаете сами.

– Молю вас, медар, лишь об одной подсказке! Я нашла книгу сама, но не могу прочесть в ней ни слова… Помогите мне перевести хотя бы пару глав.

– Не о подсказке вы просите, Ирма, а о готовом ответе. Вам придется прочесть эту книгу самостоятельно.

– Но как?

– Как любую другую. И если не знаете языка, на котором написан текст, вывод прост: выучите язык.

Я опешила:

– Выучить вамейнский?

– Ну да. А что здесь такого? Фернский вы знаете с рождения, деррийскому вас худо-бедно обучили гувернантки. Значит, и вамейнский вам дастся без особого труда – по крайней мере для чтения.

Я вздохнула, но отваги сей миг мне было не занимать:

– Когда же мы приступим?

– Вам приступать – вы и решайте.

И все же я собралась с духом переспросить:

– А почему «вы», а не «мы»? Разве не вы будете обучать меня, медар?

– Я? – Герцог изобразил картинное удивление, комичное и столь неожиданное на этом покойном, невозмутимом лице. – Ну уж нет, драгоценная меда, увольте. Мои скромные знания вамейнского недостойны такой блестящей ученицы, как вы. Вам нужен носитель.

Не было сомнений, что он изощренно язвит, но, помилуйте, что он в самом деле хочет сказать?

– Но в таком случае… кого мне просить об этой услуге?

– Ирма, в этом замке есть лишь один человек, способный оказать вам такую услугу, и вы быстрее меня назовете его имя.

Сердце с немым звоном рухнуло к моим ногам. Да я лучше умру…

– Не надо громких мыслей, драгоценная Ирма. Ступайте и просите об обучении. Мне отчего-то думается, что он вам не откажет.

В ту ночь я дала себе слово никогда больше не снимать с полок случайные книги. Особенно если они написаны на языке, которого я не знаю. И пусть все тайны этой земли покоятся с миром!

Зацвели все деревья, весна истощалась, но мне покоя не было. Я плохо спала и ела, и даже Рубиновая доля меня не радовала. И так, и эдак пыталась я выкинуть из головы ту вамейнскую картинку, но ни блаженный свет долгих дней на пороге лета, ни фейерверки цветов, ни всегда свежая игра с друзьями, ставшими мне теперь совершенно родными, не отвлекали меня надолго. И, тем более, не освобождали насовсем.

Каждый день мы рубились с Сугэном – теперь уже на вольном воздухе, под стенами замка, – и всякую нашу схватку я надеялась загнать тело до полного изнеможения, до неспособности думать. Я оставалась в мастерской у Райвы дотемна и рисовала, рисовала, изгоняя из себя этого Рида, будто лесного демона. А он смотрел с моих эскизов, я видела его черты, абрис тела, складки плаща – видела их в пятнах краски на палитрах, в кронах слив и вязов, в зигзагах, которые чертил по воздуху меч Сугэна. Слышала, как шелестит кисть в давно мертвой руке – та, что выплеснула на пористую, матовую бумагу этот лик, этот взор, эту стать. И я шла, как сомнамбула, к заветной полке, выпрастывала из тисков соседних фолиантов свое проклятие и сдавалась на милость Рида, опять и опять водя пальцем по прихотливой штриховке. Слова же, насупленными грифами испещрявшие бумажное небо вокруг фигуры Всемогущего, хранили угрюмое молчание.

День рано или поздно должен был наступить. День, когда я устану ждать, что неведомый вамейнский вдруг заговорит со мной. Устала надеяться, что разгадка придет ниоткуда.

Я застала Шальмо в оружейной зале, где они с Сугэном чистили доспехи, и – как в декабрьскую реку шагнула:

– Медар Шальмо, позвольте просить вас об одной услуге…

Рид Всемогущий, не позволь ему отказать мне – на вторую попытку у меня не достанет ни мужества, ни решимости… Шальмо медленно повернул ко мне тяжелую крупную голову, смерил с головы до пят леденящим взглядом и процедил сквозь зубы:

– Вы, как всегда, некстати, меда Ирма. Ну да ладно, иначе и быть не может. Что вам угодно?

Я еле услышала саму себя:

– Я прошу вас дать мне пару уроков вамейнского, медар.

– Чему же вы сможете научить меня взамен, драгоценная крошка Ирма? Рисовать зеленых лошадей, а?

«Я могла бы научить вас хотя бы начаткам великодушия! За что мне это наказание?» – промелькнуло у меня в голове. И следом: «Только бы не расплакаться». Какая же я все-таки унылая и неинтересная с ним рядом. Только с ним одним. Не выношу себя при Шальмо. И тут, благодарение Риду, мне на помощь пришел Сугэн:

– Медар Шальмо, вы несправедливы к маленькой Ирме. Ведь и вы первые полгода тоже лишь учились и никаким знанием поделиться еще не могли. Так что бросайте набивать цену. Соглашайтесь.