И дождался.

Он осторожно заглянул в подъезд, словно охотничья собака, принюхивающаяся ко входу в медвежью берлогу.

Он боялся…

Я чувствовал это.

Ни одна живая тварь в Розе Миров не хочет умирать. И этот «мусорщик» тоже очень хотел жить. А еще он хотел отомстить за тех своих боевых товарищей, которых мы убили. При этом он наверняка был уверен, что делает хорошее дело, и ни разу не усомнился в своем праве убивать других ради блага своего народа. Это нормально. На самом деле на войне, да и в жизни нет такого понятия, как «зло». Каждый считает, что он – добро, борющееся с нечистью, что его дело священно, а те, кого он убивает, есть не что иное, как грязь под ногами, недостойная жить. Поэтому я считаю, что добра тоже нет. Есть просто необходимость, которую ты совершаешь для того, чтобы жить самому и помочь выжить своим близким. Все остальное – просто слова, придуманные для того, чтобы оправдать эту необходимость.

«Мусорщик» сделал шаг, другой, третий… Вот он уже возле лестницы, ведущей в подвал. В проеме подъезда маячила еще одна фигура, смахивающая на корявый пень с корнями, отдаленно похожими на человеческие руки и ноги. Что ж, самое время творить необходимость, которая для нашей группы есть несомненное добро, а для «мусорщиков» – повод убивать нас долго и мучительно.

Я плавно, как на стрельбище, нажал на спуск.

Пуля ткнулась в защитное облако, окутывающее «мусорщика». За ней вторая, третья… Пятая. Я долбил в одну точку, туда, где за облаком были смутно видны многочисленные круглые глаза, похожие на паучьи, только во много раз больше.

И наконец защита не выдержала. Один глаз лопнул, изнутри испачкав черным содержимым защитное облако вокруг квадратной головы, и «мусорщик» упал на спину, выронив из лап оружие, похожее на детское ружье с раструбом на конце ствола.

А я уже стрелял во второго «мусорщика», неосмотрительно загородившего своей тушей проем подъезда, но тот оказался более сообразительным, чем его уже мертвый напарник. Поймав башкой первую пулю, он шустро нырнул за косяк, открыв выход из подъезда.

Надолго ли? Думаю, не больше, чем на минуту-полторы. Сейчас он наверняка орет в какую-то свою индивидуальную рацию про то, что подлые супостаты найдены и уже успели увеличить счет к ним, убив еще одного очень хорошего друга, отличного семьянина и патриота, героически отдавшего жизнь за их прекрасный высокотехнологичный мир.

А что делать тем супостатам, которые считают представителей высокоразвитой цивилизации уродами, помаленьку превращающими наш мир в свалку? Правильно, валить их нахрен, чтоб неповадно было им гадить в чужих мирах. О чем я и заорал во всю глотку, вскакивая на ноги:

– Вперед, сталкеры! За мной! И по пути стреляйте во всё, что движется!

Перепрыгнув через ступеньки, я схватил валяющееся на полу «детское ружье» «мусорщика», заткнул его за ремень и ринулся к выходу.

Напарник убитого стоял, прижавшись к стене дома и держа выход на прицеле аналогичного «детского ружья», которое, как я понял, было чем-то вроде штурмовой винтовки на базе «смерть-лампы». До этого мне доводилось встречаться лишь с «пистолетным» вариантом личного оружия пришельцев. По идее, эта «винтовка» должна быть мощнее «пистолета», и магазин у нее, возможно, более емкий.

Впрочем, проверять боевые качества трофея я не стал. Ибо есть у «смерть-ламп» один недостаток: с момента нажатия на спуск до поражения цели проходит некоторое время. Незначительное. Секунда, порой несколько – зависит от удаленности цели, к которой ползет невидимый смертоносный луч.

Думаю, будь я немного медлительнее, «мусорщик» снял бы меня из своей «смерть-винтовки». Но я вышел из подъезда так, как учили, перекатом через левое плечо, держа в руках «Винторез». При этом трофейная «смерть-лампа» больно ткнула куцым прикладом в грудь, но это я как-нибудь переживу.

А вот мою очередь «мусорщику» пережить не удалось. Правда, будь у него в лапах что-то более скоростное, скорее всего, оседал бы я сейчас на подъездные ступеньки серой пылью. Но война не знает сослагательного наклонения. Приняв в башку остаток моего двадцатизарядного магазина, пришелец грохнулся на спину и больше не двигался.

Я же вскочил на ноги, закинул за плечо пустой «Винторез», перезаряжать который времени не было, схватил вторую «смерть-лампу» и шарахнул из нее по небольшой толпе «мусорщиков», бежавших к нашему подъезду.

Двое из них рассыпались серым прахом, зато теперь мне пришлось скакнуть в сторону, словно наскипидаренному джейрану, потому что по мне они лупанули из четырех стволов. В результате на том месте, где я стоял мгновение назад, образовалась нехилая яма, заполненная мелкой асфальтовой пылью. Но я уже бежал вдоль дома, слыша, как за мной с той же скоростью несутся мои друзья… и понимая – не успеваем. Потому что до поворота, о котором говорил лесник, еще метров сто, а четверо «мусорщиков» сейчас спокойно так, не спеша ловят наши спины в прицелы своих «смерть-ламп». И как бы медлительны по сравнению с пулей ни были их смертоносные лучи, цель, бегущую по прямой, они догонят по-любому…

Ну уж нет, сволочи!

Я развернулся, уходя вправо с предполагаемой линии выстрела и вскидывая к плечу «смерть-лампу»…

И увидел Рудика.

Он лежал в той самой пыльной яме, что пробили в асфальте лучи «смерть-ламп», и лупил из своего «Вихря» по «мусорщикам». Маленький спир сейчас прикрывал нас – вернее, пытался прикрыть, ибо с его навыками прицельной стрельбы о том, чтобы причинить существенный ущерб четырем пришельцам, не было и речи. Да он, зная об этом, и не пытался убить кого-то из них. Просто поливал врагов веером пуль, отвлекая на себя их внимание…

И отвлек.

Четыре луча вновь ударили по той же яме. Зловещие тени скрестились на тельце Рудика – и спира не стало… Твою ж мать, сколько еще раз я буду терять его, настоящего друга, который считает своим долгом в критической ситуации прикрыть собою других? А ведь он знал, что так будет, не зря ж отдал мне частичку себя. Знал – и был уверен, что я верну его к жизни вновь. Поэтому не боялся смерти…

– За тебя, Рудик, – прошептал я, нажимая на спуск «смерть-лампы». – За тебя и за всех, кого забрала Зона.

Я срезал троих. Четвертый попытался перезарядить свое оружие. Вытащил из подсумка сверкающую синим огнем полную «пустышку», попытался вставить ее в шахту «смерть-лампы». Не попал – видать, лапы тряслись, – уронил энергетический магазин на асфальт, развернулся и побежал вдоль улицы. Туда, к дыре, зияющей на месте завала, из которой уже выходили новые «мусорщики».

Я попытался снять урода на бегу, но моя «смерть-лампа» лишь разочарованно щелкнула. Понятно. В магазине, который сталкеры считают артефактом и называют «пустышкой», закончилась энергия. А полных магазинов у меня не было. Правда, у меня из-за пояса торчала вторая «смерть-лампа», но она нужна была для другого.

– Упокой тебя Зона, дружище, – проговорил я, глядя на то место, где несколько секунд назад лежал Рубик. И добавил: – Пока что.