Ну и заорал я, перекрывая голосом шум хлещущей воды и распаляя сам себя:

– Хащщ, деда твоего ж в душу и в загривок! Давай, шевели поршнями! Вон крысы полудохлые и то выжить пытаются, а ты какого хрена свои щупальца повесил?

– Ты дедушку моего не трожь! – взъярился Хащщ, подняв голову и сверкнув белыми глазами. – Я тебя, Снайпер, конечно, уважаю, но за дедушку…

– А что бы он сказал, если б увидел, что ты как тряпка себя ведешь, друзей подводишь?

– Это я тряпка?! – взревел ктулху. – Да мне такое… Да я… Ты, блин, хомо, ответишь, когда мы отсюда выберемся! Я тебе обещаю, ответишь!!!

И попер вперед словно танк, да так, что я едва за ним поспевал.

Знаю я этот боевой кураж, которым сейчас Хащща накрыло, действенная штука. Но недолгая. Обычно минут на пять максимум его хватает, после чего человека оставляют силы, и он просто падает.

Но то человека.

Хащщ сейчас по факту тащил на себе всех нас. Вопрос лишь один – куда?

Воды уже было по пояс, и она продолжала прибывать. Имеет ли смысл так надрываться, если всё равно конец и цели впереди никакой не видно, лишь ряд тусклых вечных лампочек, цепочкой уходящих в темноту…

– Там! – повторил лесник, показывая глазами вперед. – Лестница. Люк…

И правда, впереди замаячила вертикальная лестница, уходившая в потолок. Неужели выход?

Да, это был он. Я уже мог различить в полумраке подземелья большую металлическую блямбу в потолке, к которой вела лестница. И, мать его, еще один вентиль по центру люка, запирающий его снизу. Судя по тому, как проржавел тот, что был на трубе, этот должен быть практически таким же – сырость в подземельях Зоны дело обычное.

Но есть такое слово – надежда. Даже когда понимаешь, что выхода нет, всё равно в мозгу лихорадочно бьется мысль: а вдруг?

И не только у меня одного.

Увидев лестницу, Хащщ удвоил усилия, и меньше чем через минуту мы были возле нее.

И тут ктулху сдулся. Зацепился лапами за ржавую перекладину, и так и остался на ней висеть. Любой ресурс рано или поздно заканчивается, вот его и закончился. Больше мне рассчитывать было не на кого, только на себя.

Лесник тоже схватился за лестницу и дышал, дышал, дышал, хрипя прокуренными легкими. Ну и нормально. Вода будет подниматься дальше, поднимая их тоже, так что им обоим нужно лишь не зевать и изо всех сил продолжать цепляться за перекладины, ржавые и скользкие от налипшей на них подземной слизи.

А я уже поднимался наверх, туда, к люку, понимая – без толку это. Но всё равно лез. Чудо – такая штука, что даже когда уже по веткам близлежащих деревьев твои кишки разбросало, всё равно на него надеешься. Когда же они еще в брюхе – и подавно.

Лютый – умница – как только понял, что пока утопление отменяется, ловко стёк с моих плеч на лестницу и, вцепившись в нее всеми четырьмя лапами, теперь смотрел на меня снизу так, как, наверно, глядел бы на каракальего бога, случись тому ползти по лестнице вверх, матерясь словно сапожник. Русские матюги тоже имеют свойство подбадривать в критической ситуации, особенно если сам себя обкладываешь на тему: «Шевелись шустрее, а то кирдык всем, кто на тебя надеется. И тебе, само собой, тоже».

Короче, добрался я до того вентиля, заранее морщась от мысли, что вот сейчас ни хрена не провернется он, а я буду кряхтеть и без толку корячиться на этой лестнице, пока не утону. Взялся за шероховатую железяку маховика, рванул ее что есть силы…

И чуть руки себе из суставов не вывернул. Потому, что вентиль провернулся довольно легко, словно его вчера смазали. Я вообще чудом на лестнице удержался. А люк над головой после моего рывка щелкнул и приподнялся немного, осталось только толкнуть его снизу чтобы он открылся.

Что я и сделал.

Однако прежде, чем вылезти на поверхность, голову высунул вместе с «Винторезом» на всякий случай – мало ли.

Однако стрелять пока было не в кого. Лестница вела в пустое помещение, заваленное каким-то мусором: сгнившие шкафы, покосившиеся от времени стеллажи, стулья с прогнившими от сырости сидушками.

Оценив обстановку, я вылез и вытащил Лютого, который за несколько секунд наловчился довольно бойко лазить по лестнице. Ну, с другой стороны, жить захочешь – чему угодно научишься.

Хащщ и лесник вылезли через минуту – и растянулись на полу. Уставшие, мокрые, но главное – живые.

Я же, как самый, блин, бодрый и полный сил, был вынужден в одну харю ворочать тяжелый люк и затягивать его с помощью круглого маховика вентиля, расположенного с обратной стороны тоже. Мера предосторожности, кстати, не лишняя, так как вода плескалась уже в непосредственной близости от люка.

Наконец люк был заперт наглухо, и я растянулся рядом со своими спутниками. Тело ныло так, будто по нему палками били, особенно ноги. Но это ничего, это пройдет. Мышечная и нервная усталость – дело для любого сталкера привычное. Главное, что мы живы, а остальное приложится.

Однако, несмотря на разбитое состояние, меня мучили вопросы. Один из которых я и озвучил, глядя в потолок, на котором расплылись неслабые пятна мохнатой зеленоватой плесени.

– Слышь, лесник, а что это вообще за крысиный коридор такой, по которому мы только что ломились?

Пожилой сталкер закашлялся, потом смачно сплюнул и проговорил:

– Эвакуационный тоннель для населения Припяти-два, обслуживающего подземный научный сектор. Ведет с жилого минус второго уровня на минус первый, где расположены, собственно, сами лаборатории.

– А почему вход в него был замурован? – не отставал я.

– Потому что замуровали, – нехотя отозвался лесник.

– Ага, поэтому, – смачно харкнув в потолок, прогудел Хащщ. – Небось, ваши подземные ученые сами взяли да втихаря и залили бетоном вход в этот коридор, когда разобрались, зачем нужен тот ржавый вентиль. Признайся, хомо, ведь он был установлен для того, чтобы в случае чего затопить эту Припять-два вместе с жителями? Ну, чтоб врагу не достались лучшие мозги страны.

Хм-м-м, а Хащщу не откажешь в способности логично мыслить. В подтверждение его теории говорило то, что водяной вентиль был установлен позже, чем вон тот люк, отделяющий минус первый уровень от минус второго. В герметичный вентиль люка еще при его установке залили какую-то советскую вечную смазку, и он до сих пор работает как часы. А тот, маховик которого свернул Хащщ, смонтировали уже позже, превратив эвакуационный коридор в эдакий жёлоб смерти.

Лесник, не удостоив Хащща ответом, кряхтя, поднялся с пола. Железный человек. Сам чуть не утонул, но свою громоздкую «мосинку» не бросил. Впрочем, и мы с Хащщем «Винторезы» не потеряли. Ничего удивительного. Нормальная сталкерская привычка – даже в самой что ни на есть критической ситуации не расставаться с оружием. Потому что критическая ситуация еще неизвестно как обернется, а вот без ствола в Зоне сдохнешь по-любому.