жалел, когда старик умер во время эпидемии кроснянки.

С женой они жили душа в душу. Овдовев, Мартин ни разу не задумался о том, чтобы привести в дом новую хозяйку. Не мог представить никого другого на месте своей любимой Ири.

Жена завещала, чтобы он не мешал дочерям выбрать себе женихов, с которыми сами захотят жить. Поэтому он и не стал противиться помолвке Карины с Понком, хотя и считал профессию жениха несерьезной. То что парень был сиротой, его не смущало. Раз чего-то смог достичь без родителей, то и потом сложностей не испугается. Но и торопиться со свадьбой он тоже не позволил. Пусть немного подождут, подумают.

Мартин поставил условие, что свадьба будет не раньше, чем через три месяца и что жених должен подготовить пусть и съемное но приличное жилье. Когда мастер Дарнелиус узнал, что его ученик собрался жениться и ищет жилье, то позвал Понка и сказал, что искать ему ничего не нужно. Может взъезжать с молодой женой во флигель, в котором раньше жил дядя Дарнелиуса.

Этот флигель был на участке, который Дарнелиус покупал для строительства своей настоящей кондитерской. Старую кондитерскую лавку в нижнем городе он сменил на лучший район пятнадцать лет назад. Его дядя, известный в свое время пекарь, который помог Дарнелиусу стать кондитером, к тому времени уже был очень стар. Детей у него не было, а жена умерла. Племянник предложил переехать доживать к нему. Старик согласился и поселился в маленьком флигеле. Уже пять лет, как старика не стало и флигель в основном служил для хранения разного хлама.

Понку было неловко, но мастер заявил, что это он не потерпит отказа. Денег с Понка за проживания он разумеется брать не станет.

Понк чуть опять не расплакался перед Дарнелиусом. На этот раз от благодарности. И вот уже второй месяц он свободное от работы в кондитерской время тратит на обустройство будущего семейного жилья. Весь хлам вынесен, мебель отремонтирована, стены перекрашены. На окнах уже висят выбранные Кариной занавески.

— Рузольф похоже добился своего и будет служить в гвардии султана. Пускай служит и пусть его пошлют куда-нибудь подальше отсюда. Гнилой он изнутри и Карины точно не стоит.

— Он что-то дурное сделал? За что ты так о нем, дочка?

— Я просто знаю, отец, — Юдифь стала неожиданно серьезной. Как-будто только что за столом сидела маленькая девочка, рассказывая про мармелад, а теперь на ее месте была взрослая женщина с глазами, повидавшими намного больше, чем хотелось бы.

Мартин посмотрел на дочь и снова вспомнил жену. Она тоже иногда так говорила: "Я просто знаю." И практически всегда оказывалась права.

Еще до свадьбы Ири призналась Мартину, что ее бабушку обвиняли в колдовстве, из-за чего семье пришлось срочно переезжать в другой город. Мартина это не оттолкнуло, но он знал, что в Сабарканде не бывает видящих. Здесь знают только ведьм. Поэтому о способностях жены он никому не рассказывал. Но в Юдифь проклятый дар проснулся очень рано. Уже в пять лет малышка начала видеть очень реалистичные сны, некоторые из которых полностью сбывались.

Как в тот раз с лавкой их соседа с другого конца улицы — торговца тканями. Тот решил обновить вывеску и заодно покрасить фасад. Нанял маляров, которые с утра смешали краски и приступили к работе. В это время Ири шла с рынка домой и вела за руку шестилетнюю Юдифь. Когда они поравнялись с рабочими, девочка спросила: "А зачем они красят дом, если дождь смоет краску?"

— Какой дождь, девочка. Солнце жарит так, что с меня капает пот — один из рабочих вытер влагу со лба, — а на небе ни облачка. До завтра краска высохнет и никакой дождь ее уже не смоет. Будет у ваших соседей красиво.

— Но ведь дождь пойдет сегодня в обед, — искренне удивилась Юдифь, — и краска не успеет высохнуть.

— Но если так, то да… Ха-ха! — рассмеялся второй рабочий, — но это не беда. Даже если вдруг пойдет дождь, то мы не расстроимся. За работу нам уже заплатили. А если вдруг после недели жары через два часа таки случиться дождь, то до завтра стена высохнет и мы заново ее покрасим с хорошей скидкой.

— Не-е! Завтра вы его не покрасите, — покачала головой девочка.

— А это еще почему? — справил рабочий, которому явно было скучно красить стену и не прочь был поболтать с забавным ребенком.

— Так ведь из-за пожара штукатурка потрескается!

— А вот это уже не смешная шутка, девочка, — старший маляр посмотрел осуждающе.

— Так я и не шучу, дяденька. Ночью дом загорится. Его потушат, но стенка потрескается и вы скажете, что красить вы такую стену не станете.

— А ну хватит говорить глупости! — одернула дочку Ири, — пошли домой.

Мать утащила Юдифь за руку, пока она еще чего-то не наговорила. Но беда уже и так случилась. В обед неожиданный ветер принес тучи и по городу стегнул короткий но сильный ливень. Косые струи размыли непросохшую краску.

Хозяин лавки прибежал посмотреть на свою стену и услышал от маляров рассказ о странной девочке. В том числе о ожидаемом завтра пожаре. Не зная верить ли рабочим, он решил не всякий случай перестраховаться и устроил ночное дежурство, которое поручил своему приказчику и работающему на него племяннику. Молодые люди устроились на ночь в лавке, прихватив хлеба, сыра и вина. Время от времени они добросовестно обходили вокруг дома. Под утро захмелевший приказчик неудачно споткнулся и уранил масляный светильник. Тот разбился и горящее масло разлилось по той самой стене. Дождевая вода давно высохла, а вот олифа на которой замешивали краску еще не застыла. Так что через минуту большая часть стены пылала огнем.

Вмиг протрезвевшие работники кинулись за лопатами и начали забрасывать пламя песком. Повезло, что сама стена была глиняной, а крыша черепичной. Оконная рама пострадала только снаружи и во внутрь лавки пламя не пробилось.

На следующий день хозяин лавки позвал тех же маляров и предложил перекрасить стену, на что старший из них ответил, что штукатурка потрескалась и красить сейчас не имеет смысла. Сперва нужно обновить штукатурку. Сказал и прикусил язык, вспомнив вчерашнюю девочку.

Отштукатурить стену заново лавочник заставил провинившихся