Потому что утром все всегда воспринимается иначе.

И да, он хотел хотя бы на некоторое время спрятать девушку от глаз. Это было личное, делавшее его уязвимым. Инстинктивное желание защитить, укрыть дорогое. Но даже самому себе под строжайшим секретом король в этом бы не признался.

То же самое он чувствовал тогда, когда нес ее на руках, испуганную и дрожащую.

Хотелось по-другому, но вышло как вышло.

И теперь он въезжал в свой замок при свете дня. Во всей красе, ведь он король, черт бы его побрал.

* * *

Трудно сказать, что было сложнее.

Покидать этот замок с позором, когда ей смеялись в лицо и на нее показывали пальцами. Или возвращаться «с триумфом» и в сопровождении королевской стражи.

Встречать своего короля высыпала толпа придворных. Его величество Родхар Айслинг был величественен, холоден и непроницаем. Въехал во двор впереди сопровождавшего его отряда стражи. Спешился и направился внутрь, на ходу отдавая распоряжения и принимая доклады.

Король двигался так стремительно. Среди всего этого Мара успела услышать только, как он приказал подготовить комнаты для мадхен Хантц, и все. Он уже отошел достаточно далеко, а потом и вовсе поднялся на крыльцо и исчез внутри.

Боже, как ей не хотелось покидать повозку. Но капитан стражи уже открыл дверь и стоял внизу, ожидая, когда она выйдет. И поскольку она замешкалась, напомнил:

— Мадхен Хантц, вам помочь?

— Благодарю вас, — проговорила Мара.

Надо было выходить раньше, а теперь игнорировать его протянутую руку было поздно. Она вышла, стараясь как можно меньше опираться на него. Только слепой сейчас не глазел на Мару. И никто не посмел вымолвить ни слова, ее встретили полным молчанием.

И так же в полном молчании, под взглядами слуг, придворных и прочих обитателей замка ей пришлось идти по двору. Невольно вспомнился первый ее приезд сюда, надменный и важный распорядитель отбора, встретивший ее. В тот раз она была одна, а сейчас двор был полон.

Капитан стражи двигался впереди, она за ним, стражники с ее сундуками шли следом. Когда они уже поднялись на крыльцо и прошли холл, навстречу им быстрым шагом вышла пожилая дама. Окинула их взволнованным взглядом, ненадолго задержавшись на страже с сундуками. Маре этот момент хотелось провалиться сквозь землю. Особенно, когда та спросила:

— Мадхен Мара-Элизебета Хантц?

Слова застряли где-то в горле, Мара просто присела в книксене и кивнула. А пожилая дама выглядела растерянной, характерным жестом потерла руки друг о друга и озабоченно произнесла:

— Мне велено разместить вас… Пойдемте, мадхен Мара.

И повернулась, чтобы идти, но тут же обернулась и представилась:

— Меня зовут матрес Гермиона Пасквел, я отвечаю за порядок в крыле для претенденток. Следуйте за мной.

Стараясь не смотреть по сторонам, Мара последовала за этой матрес Пасквел. А в голове пустота и ноги ватные. Невольно отметила про себя, что новая смотрительница отбора по сравнению с прежней смотрительницей матрес Фоурм кажется приятной и заботливой пожилой матушкой. Но как долго продлится ее доброе отношение, когда эта дама наконец поймет, что Мара никакая не участница отбора, а просто… «взята в долг»?

Впрочем, Мара сейчас так устала, что не хотела думать ни о чем.

Наконец они добрались до крыла претенденток и свернули в уже знакомый коридор. Новая смотрительница прошла до конца, остановилась перед дверью и сказала:

— Мадхен Хантц, я пока что заселю вас в вашу прежнюю комнату.

Стражника занесли вещи Мары и тут же откланялась, а эта матрес Пасквел задержалась, но совсем недолго. Чтобы проговорить:

— Мадхен, — опять тот же характерный жест, выдающий озабоченность. — Ужин вам подадут сюда. И… я пришлю служанку.

И удалилась.

А Мара осталась одна. Странное чувство… Прошлась, касаясь ладонью простой скромной мебели. Все вернулось на круги своя? Что все это было? Зачем? Трудно себе представить. Чувствовала себя вещью, которую поставили на прежнее место.

И вдруг дверь комнаты отворилась. Вошла, нет, влетела служанка. Гизел, та самая девушка, которую приставили к ней с самого начала. Всплеснула руками и выдала:

— Мадхен Мара! Я так рада, что вы вернулись!

Мара не сдержала улыбку.

Вот теперь водворение на прежнее место было практически полным.

* * *

Что ни говори, а встретить тут кого-то, кто был по-человечески рад ей, было приятно. Служанка помогала Маре переодеться с дороги и попутно выкладывала все последние новости.

— Ох, мадхен, знаете, что у нас тут было?!

И не дождавшись ответа тут же продолжила:

— За то время, что вас тут не было, его величество как косой прошелся. У нас тут на отборе поменяли всех! Ну, — она горделиво улыбнулась и ткнула себя в грудь. — Кроме нас, прислуги. Прислуга — она завсегда нужна, без нее никто не обойдется.

— Это точно, — механически кивнув, пробормотала Мара.

Сразу же вспомнился ее верный старый слуга Хиберт. Интересно, как он там, один ведь остался. Одному трудно…

А Гизел склонилась к ней ближе, понижая голос до шепота:

— У нас теперь новая смотрительница, матрес Пасквел. Так вот, мадхен Мара, она такие состязания невестам устраивает, вы не поверите! Девицы-то наши лезут из кожи вон. Уж они и поют, и вышивают, и даже этим… Ваянием занимаются в саду. Представляете, махен?! А его величество потом выбирает лучших.

Непосредственная служанка захихикала, а потом сказала:

— Так что вы, мадхен, вернулись очень вовремя!

— Должна тебя огорчить, — сказала Мара. — Я больше не участница на этом отборе. Меня его величество взял в долг.

Гизел перестала смеяться и взглянула на нее.

— И что же вы теперь… — начала уже другим тоном.

— Его величество сказал, что я теперь буду сиделкой. Или компаньонкой. Так что тебе, наверное, не стоит строить больших планов на мой счет.

Служанка смотрела на нее молча, какая-то работа мысли отражалась на лице. Понятно, у девушки свой интерес. Но лучше сразу все выяснить на будущее.

— Извини, если не оправдала твоих ожиданий, — невесело усмехнулась Мара.

Хотела отвернуться, а та вдруг сказала очень серьезно:

— Это ничего, мадхен. Главное, что вы здесь, а с остальным разберемся. Так, вы пока отдыхайте, а я принесу ужин.

И убежала.

А Мара ненадолго осталась одна. Прошлась по комнате, потом некоторое время стояла у окна, наблюдая, как потихоньку опускается вечер. Хорошо, что ей никуда не нужно идти. Маленькая уединенная комнатка ощущалась пусть и иллюзорным, но убежищем.