Они наняли еще пациентов из блоков нестрогого режима за тридцать долларов в неделю, и деревообрабатывающая мастерская превратилась в самое масштабное мероприятие восстановительной терапии, какое только видела Лима.

томми организовал конвейерное производство, и вскоре появилось достаточно товара, чтобы обеспечить себе «крышу», поскольку почти все санитары хотели иметь такие часы.

«Три партнера» (как они теперь себя называли) обнаружили сапожные и кожевенные инструменты и возродили кожевенную мастерскую.

Ленни пришла в голову мысль разобрать небольшую стену и из полученных кирпичей соорудить печь для обжига гончарных изделий. В конце концов с дохода от продаж они купили себе три такие печи.

Как-то в субботу, в свой выходной, к ним зашел заведующий восстановительной терапией Гарри Уидмер. Он отвел аллена наверх и открыл какую-то дверь.

– Миллиган, ты, видно, башковитый. Тут куча оборудования. Я уже давно подумываю отправить это барахло на свалку, только сложно вывезти его за пределы больницы. Как думаешь, тебе пригодится?

томми во все глаза уставился на принтер, машины офсетной печати и пыльные печатные станки.

– Еще бы.

– Забирай. Только не забудь про мою долю.

С помощью рабочих с часового конвейера «Партнеры» перетащили оборудование вниз, в одно из примыкающих к деревообрабатывающей мастерской помещений. Поскольку деревообрабатывающая фабрика теперь не требовала их непосредственного внимания, Ленни, Зак и аллен начали экспериментировать с печатными станками.

Ленни предложил позвать на помощь Гаса Танни, который в свое время сидел в тюрьме в Лебаноне за подделку банкнот. Гас не только показал им, как работают станки, но и после нескольких попыток напечатал очень качественные нагрудные значки персонала и пропуска. Отличить от оригинала было почти невозможно.

– Черт, администрация платит втридорога за печать в городе! – воскликнул Зак. – Мы можем обеспечить им то же самое гораздо дешевле. Надо только разжиться смазкой для станков и средством от ржавчины.

аллен подозревал, что, как только администрация начнет пользоваться услугами их местной больничной типографии, средства, выделенные на закупку канцелярских принадлежностей и бланков, бесследно исчезнут в чьем-то кармане.

В это же самое время Арни Логан, молодой бизнесмен, который застрелил конкурента и был оправдан «по причине невменяемости», убедил Сонни Бекера по кличке Толстяк, пациента из кабинета зоотерапии, выполнявшего для других функции адвоката, организовать товарищество и наладить работу питомника по разведению животных.

Логан предоставлял капитал, а Толстяк – юридические консультации. Он научил Логана подавать заявки на покупку необходимого материала и составлять договоры с зоомагазинами в близлежащих округах на поставку здоровых и – в некоторых случаях – дрессированных животных. Бекер подготовил договор на сделку с оптовиком по продаже животных в Детройте, предусматривающий поставку пятидесяти хомячков в месяц.

Деревообрабатывающая мастерская сделала для предприятия Бекера и Логана клетки, а те в качестве жеста доброй воли подарили пациентам питомцев, которых в обычных условиях им пришлось бы покупать: двух больших белых какаду, черную птицу тукан с ярким клювом и паукообразную обезьянку.

аллен стал инициатором учреждения рабочего союза (двадцать четыре человека в деревообрабатывающей мастерской, три – в типографии и шестнадцать – в гончарном цехе) и убедил его членов объединиться с двадцатью семью пациентами из «Зоотерапии у дома».

Зак собрал средства на организацию баскетбольной команды, и с прибыли от производства они закупили спортивный инвентарь и форму.

Сначала администрация игнорировала бурную деятельность в восстановительной терапии, но вскоре «Трем партнерам» стало очевидно, что конвейерная линия и прибыль, которую она приносила, возбуждали зависть у санитаров и прочего низкооплачиваемого персонала. До сих пор, как понимал аллен, санитары и охранники работали в милой, спокойной психушке, где можно безнаказанно издеваться над пациентами. Теперь все поменялось, и им это было не по вкусу.

аллен подозревал, что руководство также опасается потенциальных осложнений – ведь пациенты практически контролировали зону восстановительной терапии. Очень скоро стало ясно, что санитаров поощряют вновь утвердить принцип запугивания и издевок. Те, кто годами вымогал деньги и торговал наркотиками, стали пуще прежнего издеваться над пациентами, работающими в цехах. Одного пациента пырнули ножом. Работники начали приходить в восстановительную терапию со шрамами от плети и сине-черными кровоподтеками.

Зака отправили жаловаться больничному омбудсмену, но это не помогло.

Только территория восстановительной терапии оставалась для работников-пациентов безопасным приютом. Несколько санитаров, которые решили побродить между незнакомым оборудованием, пострадали в результате труднообъяснимых несчастных случаев, и по больнице поползли слухи, что соваться в эту зону поодиночке не стоит. Пациентам также удалось отвоевать коридор, ведущий в мастерские. Санитары не решались переходить черту, где начиналась «зона пациентов», без сопровождения кого-то из работников. Поговаривали, что если санитар туда забредет и порежется или на него что-то свалится, то будет сложно обвинить пациентов, потому что всем известно, что работают они на опасных станках.

Особо упертые санитары подкарауливали пациентов по одному в коридорах и избивали.

Администрация отрицала, что ей что-либо известно про нарушения. Они отключили газ, тем самым вынудив «Трех партнеров» выключить печи для обжига. Руководство больницы утверждало, что причина – профилактические работы на газовых трубах. Но прошла неделя, и стало ясно, что это просто вредительство. Тогда томми и Ленни перевели печи на электричество. Администрация отреагировала, выключив на три дня свет под предлогом, что необходимо провести инспекцию мастерских.

Притеснения продолжались почти весь июль, и «Три партнера» обнаружили, что работники пропадают быстрее, чем они успевают набирать новых. Кого-то из новеньких затаскивали в карцер, допрашивали и били.

Руководство спустило информацию, что восстановительная терапия больше не получит дерева. Причина не указывалась.

Поскольку положение в блоке ухудшалось, «Три партнера» решили, что пора разрабатывать стратегию обороны.

Наступившая в середине июля жара только усугубила ситуацию. Воду отключили, и пациенты были на грани. Когда температура в камерах без вентиляторов перевалила за тридцать восемь, суперинтендант Хаббард обратился к губернатору Джеймсу Родсу с просьбой направить в госпиталь национальную гвардию.

аллен понимал, что рано или поздно охрана, под предлогом чрезвычайной ситуации, бросит «Трех партнеров» в карцер.

Четырнадцатого июля он позвонил Алану Голдсберри и попросил прислать кого-нибудь в больницу и сфотографировать картины. Он хотел, чтобы Голдсберри подал иск против штата Огайо по поводу неоплаченного счета, который он составил, исходя из «художественной ценности» работы, многократно превышавшей минимальную сумму, на которую его вынудили согласиться. Он хотел, чтобы в иске упоминались имена Линднера и Хаббарда.