Мне, кажется, мама потом поняла это. Не сразу, но поняла.

Я читала байку про Сильвестра Сталлоне, который жил очень бедно, когда еще не был известным актером. Так бедно, что иногда продавал в ломбард драгоценности своей жены, а однажды вынужден был даже продать… свою собаку, своего четвероногого друга. За 15 баксов.

А потом случился «Рокки», и успех, и первый гонорар – 15 000 долларов. Именно за столько Сильвестр выкупил потом свою собаку обратно.

Я не знаю, правда ли это, но эта история об исправленных ошибках мне нравится.

А бывают такие ошибки, которые можно понять, а исправить уже нельзя.

Можно просто простить себя. Принять реальность, в которой эта ошибка намертво впечатана в янтарь вашего прошлого. Разрешить себе ошибаться. Полюбить этот янтарь с застывшим прозрением внутри. Осознать, что быть живой равно быть неидеальной. И сладко расплакаться от микса жалости, любви и несправедливости в детском паровозике, который давно заржавел и уже никуда не едет…

* * *

Книга «Апельсинки» – сборник рассказов, смешных и грустных, о взрослении без родителей и о долгой дороге к прощению.

Ира вышла из супермаркета со стойким ощущением: что-то забыла. Точно забыла! Уже подходила к дому, когда поняла: «Масло! Сливочное масло!»

Возвращаться не хотелось. Сумки в руках тяжелые, толкучка в супермаркете изматывает, очереди опять же.

Около дома доживал свои дни магазинчик шаговой доступности.

«Там и куплю», – решила Ира.

Она зашла в магазинчик, отыскала на прилавке масло в прозрачной масленке, без опознавательных знаков. Масло стоило многократно дороже, чем в супермаркете.

– Это какое-то особенное масло? – спросила Ира.

– Да, шикарное просто, фермерское, сейчас дам попробовать, – улыбнулась знакомая продавщица и щедро намазала Ире бутерброд с маслом.

Ира не хотела есть, но укусив кусочек, пришла в восторг. Невозможно словами описать этот вкус – яркий, насыщенный, сливочный!

Ира доела бутерброд с громадным удовольствием. Не масло, а самостоятельное блюдо!

Ира купила брусочек весом 400 граммов, на большее не хватило денег. Домой шла в приподнятом настроении – будто клад обнаружила. Даже усталость прошла, захотелось немедленно побаловать Влада чем-то вкусненьким.

Ира вошла в квартиру, в прихожей крикнула:

– Я дома!

Вокруг было как-то подозрительно тихо.

– Влад? – Ира заглянула в комнату.

Влад сидел на диване, вытянувшись по струнке. Рядом с ним стояли два его чемодана.

У Иры сжалось сердце в тисках плохих предчувствий.

– Что случилось? – спросила Ира.

– Сядь, пожалуйста, – сказал Влад.

– Уезжаешь? – занервничала Ира. – В командировку или от меня?

– Сядь.

– К Ларисе той?

– Сядь.

– Перестань мне приказывать. – Ира подошла к шкафу и рванула на себя дверцы. Пусто.

Значит, все вещи – в чемоданах. В командировку берут обычно самое необходимое. А вот так сметают все с полок, когда уходят навсегда.

Ира стояла лицом к шкафу, спиной к Владу.

– Я больше не могу, – пояснил Влад.

Ира молчала. Влад решил конкретизировать:

– Я больше не могу так.

Ира молчала.

– Вот Лидочка говорит…

– Мне про Лидочку неинтересно, – оборвала его Ира.

Лидочка – это сестра Влада. Одинокая многодетная мать, которая нарожала Владу племянников. А Ира – нет.

Не получилось нарожать.

Может, и хорошо, что не получилось – сейчас было бы еще страшнее.

А может, и плохо: нарожала бы – Влад бы не ушел.

Хотя, говорят, что уходят не от детей, а от женщины. С детьми или без, Ира – это Ира. А Лариса – это Лариса.

Лариса – это бывшая жена начальника у Влада на работе. Она работала в их компании, и о ней Влад всегда рассказывал с придыханием. Она всегда с мужем, во всех его начинаниях, куда он – туда и она.

– Она даже готовить не умеет, – с восторгом рассказывал Влад, будто что-то не уметь – это бонус.

Ира готовила прекрасно, часто баловала мужа сложными блюдами. Но Влад всегда ел рассеянно.

– Вкусно? – спрашивала Ира.

– Вкусно, – соглашался Влад.

Без вопроса с ее стороны он никогда не хвалил ее блюд. Будто ему было все равно: лазанья или бутерброд.

А потом начальник развелся со своей женой. Лариса продолжала работать в компании, но уже в статусе свободной женщины.

И Влад вдруг стал наряжаться, носить костюмы, менять галстуки, а однажды они целое воскресенье потратили на выбор клубного пиджака со вставками на локтях… Влад на глазах становился модником.

– Ты от меня уходишь? Или к кому-то? – спросила Ира, будто это имело значение.

– Я детей хочу, – ответил Влад.

Ясно. От нее уходит.

Ира боролась за возможность родить ребенка семь лет.

Однажды они с Владом на отдыхе взяли напрокат велосипеды и поехали по набережной. Уехали далеко, и там, далеко, на горе, у Иры сломался ее велик. Цепь сорвало, и что-то еще с колесом.

Влад пытался починить, у него не получалось, он нервничал, психовал.

В итоге они постучали в чужой дом, и велосипед Ире чинил какой-то чужой человек. А Влад все это время нервничал, смотрел на часы, бурчал, что время аренды выходит и как бы с них не взяли штраф за опоздание.

Ире было тоскливо от того, что ее проблему решает чужой человек, а ее человек – только наводит панику. Наверное, уже тогда можно было понять, что это – не ее человек…

Ира семь лет боролась. С собственным организмом, в котором в программе деторождения сорвало генетическую «цепь» и что-то еще.

И пока она с врачами мучительно чинила организм, пила гормоны, колола препараты, решала проблему, «ее человек» нервничал, что время идет, а детей все нет.