– Ах ты клевака!

– Клевака, Клевака! – обрадовалась Катя.

В общем, имя «Клевака» мгновенно вошло в обиход.

Мы выпускали Клеваку летать по комнате в надежде, что он будет садиться нам на плечи, но Клевака был интроверт. Он садился на шкаф, карниз и на кровать, а на людей – не хотел.

Через неделю мы с детьми уехали в отпуск. Дома остался муж. Кошка и Клевака тоже остались дома. Муж тут же подружился с попугаем. Выяснилось, что Клевака – меломан.

Просто у нас дома – дети, и самая частая подборка песенок – это «Антошка-Антошка» и «Во поле березка стояла».

Катюха наша обожает танцевать, она исполнила Клеваке свои лучшие танцы, но он и хохолком не повел. А когда мы уехали и муж радостно включил на всю квартиру свое коронное «тынц-тынц», Клевака ожил, обрадовался, стал подпевать.

Через неделю муж прислал фотку, на которой гордый Клевака сидел у него на плече.

«Заработало!» – написал довольный муж, который обрел друга.

Спустя несколько дней муж поехал на дачу и там, разбирая антресоли, получил нехилый удар в глаз плохо закрепленным снегокатом. На самом деле не смешно – ему просто повезло, что удар пришелся не в сам глаз, а рядом, потому что иначе…

В общем, звезды из глаз были, крики-стоны тоже были.

На ближайшем созвоне с дачи мой муж с синющим фингалом под правым заплывшим глазом рассказывал мне, как все случилось, тараща единственное оставшееся левое око.

Я, увидев фонарь, решила, что муж подрался с председателем нашего садоводства, а в свете недооформленных кадастров это было совсем некстати. Но его история была интересная, страшная, зато с хеппи-эндом – фингал пройдет, и глаз – целехонек.

– Классно, что в сам глаз не попало! – выдохнула я.

– Да, – согласился муж. – Мне очень повезло, буквально сантиметр – и попугай на плече был бы для меня как нельзя кстати…

Я как давай хохотать! Долго решали потом, что ему больше бы пошло: деревянная нога или рука-крюк…

Пока фингал не прошел, вместо «Доброе утро» я писала своему пирату: «Пиастррры! Пиастррры!», а вместо «Спокойной ночи»: «Йо-хо-хо и бутылка рома».

Самое смешное, что мужу нужно было в скором врмени ехать в командировку в Питер. Так он и над этим пошутил: мол, перед поездкой в «Бандитский Петербург» заранее самоофингалился.

А попугай у нас классный.

Смешной, нарядный и беспроблемный.

Муж у нас только проблемный, а попугай – нет.

Заказчик толст и усат. И ест. Все время переговоров ест. Мечет прям в себя все, что съедобно. Такой шредер для продуктов.

Одет с претензией на элегантность.

Из кармашка – платочек.

Галстук – блестит.

Воротничок стоит.

Жилет – с хлястиком.

Я так и зову его мысленно – Хлястик.

Речь его замусорена матом. Бывает, что мат – как специя, делает речь пряной и вкусной. А бывает мат – мусор, с душком невоспитанности, просто портит блюдо.

Ну да ладно. Клиент всегда прав. Включаю подобострастие, учтиво слушаю.

У Хлястика родилась идея – он захотел накрыть новогодние столы в красивом дворцовом интерьере.

– Вот здесь. – Он широко разводит руки в бальной зале московского особняка. – Сможете?

Да легко. Хозяин-барин. Звоню в кейтеринг (выездной ресторан). Приедут, накроют, накормят-напоят-везде поцелуют.

– Все должно быть на высшем уровне! – предупреждает Хлястик.

– Будет много ВИП-гостей, – пугает Хлястик.

– Нужны пафос и гламур, – объясняет Хлястик.

Наверное, я похожа на свинью, которая не в состоянии поднять голову от желудей, но я поняла все с первого раза.

Бохема! Хламур! Будет сделано!

Спустя час направляю заказчику вариант меню от кейтеринга.

Тут же вижу на дисплее телефона его номер, надеваю улыбку и впрыскиваю вежливость в свой и без того елейный говор:

– Да, Матвей Ильич…

– Вы че, издеваетесь? – орет Хлястик так, что его и без телефона слышно, хоть мы и в разных концах Москвы. – Это меню на каком, бл… языке?

– Не поняла. – Я в смятении, вспоминаю, что там может быть не так, в этом меню. Я ж его видела! Я его читала…

– Что такое «шодео»? Что? Чертово «дофинуа», что это, б…? А вот еще, погоди, «парфэ-э-э»?

– Вы же сами просили высокую кухню…

– Мильфе, мать его? Что это?

– Матвей Ильич, ну это же не «Макдоналдс», и не наггетсы, конечно…

– Террин, с…ка, что это?

– Это…

– Главлакс, бл…!

– Матвей Ильич, это все реальные названия закусок…

– С-с-с…ка, грессини!

На меня нападает хохот.

– Что? Что все это за хрень? А вот еще «шофруа». Шофруа, бл..! Что это?

– Я сейчас все переделаю, – говорю я и кладу трубку.

Я сажусь за комп, открываю меню, выделяю его и нажимаю волшебную кнопочку «делит».

С новой строки пишу: «Хрючево с подливой в порционных корытцах» – и выход в граммах.

Будет тебе, Хлястик, богема…

Будет тебе ва-а-а-на, будет тебе кофэ, будет и какава с чаем[11]…

– Блюда кейтеринга точно будут, как на картинках в меню? – хмуро уточняет заказчик.