– Полундра, – шепотом произнес Калин, – ко мне, Полкан!

Мрякул резко сложил крылья на спине, юркнул к ногам мальчика и, развернувшись носом к перепуганной старухе, снова зашипел, показывая свой кусательный набор.

– Ничего себе, отозвался! Ну, и быть тебе Полкашей, – улыбнулся мальчик, радуясь, что наконец-то удалось дать мрякулу достойную кличку.

Старушка, приходя в себя и успокаиваясь, подала голос:

– Откуда эта тварь тут взялась? Выкинь ее сейчас же! Выкинь, кому говорю!

Мальчик сел, потянулся и, сладко зевнув, ответил:

– Угу, уже, ток шнурки вот ща поглажу. Не бойся, бабка, не тронет он тебя, это мой мрякул. Из дома прилетел. Ты лучше скажи, сколько нам еще топать? Четвертый день в пути уже. Сколько еще? Может, нет вовсе никакого воина, и лучше вернуться домой?

Старушка с опаской поглядывала на Полкана, который уселся между мешком с мясом и мальчиком, внимательно следил за каждым движением Взоры и, стоило ей только потянутся к еде, тут же вновь встал в боевую позу. Калин хихикнул и, погладив мрякула, сказал бабке, что теперь у припасов есть сторож, и без его разрешения ни один кусочек не пропадет.

Бабка шутки не поняла и вполне серьезно осерчала.

– Ты мне тут еще покомандуй, сопля зеленая! – злобно проскрипела она в ответ, палкой подтягивая к себе мешок с едой. – От-то тебя я еще спрашивать должна, когда мне есть и сколько. А ну, убери его сейчас же отседа, иначе как возьму лозину да как угощу обоих, али посохом вот этим по горбу оглажу, – ворчала она, угрожающе тряся своей палкой в воздухе.

Калин обиженно фыркнул, подхватил мрякула на руки и вышел из укрытия. Бабка все еще продолжала сердито ворчать в спину ребенка бранные слова и угрозы.

Полазав немного по скалистым глыбам, мальчик не нашел ничего достойного внимания или съестного и в конце концов, вернулся к месту стоянки, уселся у входа в расщелину и, опершись спиной о камень, грустно разглядывал унылый пейзаж. Полкаша давно уже вывернулся из рук и улетел по своим мрякулиным делам. А из временного жилища аппетитно потянуло запахами готовящейся еды. Желудок свело от голода, рот наполнился слюной.

– Ну, иди, иди, охальник, не серчаю я более, – раздалось из недр пещеры. – Похлебка стынет. Ток ты зверя своего там оставь, уж больно злобный он у тебя.

Дважды уговаривать мальчика не пришлось. Ноги сами внесли его растущий и очень голодный организм в созданное природой помещение и усадили у ароматно парящей миски.

Подчерпнув в очередной раз густой бульон, заправленный толченой крупой, похожей на привычную по детскому дому сечку, мальчишка дул на ложку и, обжигая губы и язык, нетерпеливо совал ее в рот. Еда исчезала просто на глазах, несмотря на то, что была еще довольно горячей. Бабулька ела медленно и, поглядывая на ребенка, украдкой улыбалась.

– Ты, дитятко, не серчай на старую, я сгоряча за лозину-то взялась. Но вот за мрякулом своим следи, шибко вороваты они. А куды, кстати, этот супостат ушастый подевалси?

Калин с набитым ртом просто пожал плечами – мол, понятия не имею.

– Мы сейчас поедим и отправимся в путь, если зверюга твоя к тому времени не вернется, то пусть не обижается, что похлебки ей не досталось.

Проглотив горячую еду, Калин спросил:

– Долго идти нам еще, Взора? Что там тебе Боги говорят? И говорят ли вообще хоть чего-то?

– Говорят, говорят… – старуха застыла на месте и уставилась в пространство перед собой, не моргая. Вдруг сиплым, загробным голосом прошелестела: – Обретшего вторую жизнь в теле чужом Кардиналы отметят короной. Багряный закат Нового мира откроет дорогу домой…

Калин поперхнулся до слез.

– Чего? – спросил он, наконец, откашлявшись и все еще хватая ртом воздух, кое-как совладав со своим голосом. – О чем это ты?

Бабка встрепенулась, будто ото сна, и удивленно посмотрела на мальчика. Именно сейчас его пробрало понимание того, что он стал свидетелем мистического пророчества Взоры, вещающей голосом одного из Богов. По спине побежали мурашки, и волоски на руках стали дыбом. Есть расхотелось вмиг.

– Ох-хо-хо-о, – старчески заохав, бабка поднялась на ноги, растирая поясницу. – Что-то мне в спину вступило. Не в том я уже возрасте так долго по лесам гулять. Ох, не в том. Так о чем ты там спрашивал, не расслышала я?

* * *

Еще полдня пути, и скалистый ландшафт резко сменился на реденькую лесостепь, а под ногами все чаще и чаще начало хлюпать. Отчетливо потянуло болотными испарениями.

Отыскав на возвышенности сухую площадку для ночлега, да еще и родник неподалеку, Калин уже привычно принялся готовить лагерь. Старая пророчица стояла на краю холма лицом к закату и раскинувшемуся болотному простору, проворно перебирала сухонькими пальцами разноцветные бусины своих четок, раскачивалась, как кривая береза на ветру, монотонно и невнятно бормотала себе под нос молитву. Окончив, она немного помолчала, вглядываясь вдаль, вздохнула в голос и, не поворачиваясь лицом к ребенку, который уже давно все устроил и разводил огонь, заговорила:

– Ну, вот и все, Калин. Дальше мне ходу нет, Боги не дозволяют.

Мальчик удивленно посмотрел на горбатую спину Взоры, позабыв о своем деле.

– Что, все, нагулялись? Домой идем? – спросил он не без доли иронии в голосе.

– Нет, милый, это я иду домой, а твой путь вон туда, – указала она дрожащей рукой, сплошь покрытой пигментными пятнами и морщинами, на багряный полудиск заходящего солнца. – Думала я до конца с тобой пройти, но Боги мне велят возвращаться в деревню. Беда идет, предупредить Веду надобно. Коли не поспею, много народу поляжет. Потому далее тебе самому идти придется. И к зверю своему ты прислушивайся, неспроста его к тебе Боги приладили, явно в помощники.

– Плохие шутки у тебя, Взора. Завела меня в болото и теперь одного тут бросить собираешься. И как мне этого воина искать прикажешь? Эй! Воин! Ау! – не на шутку разозлился и даже обиделся мальчишка.

– Не переживай, найдешь. Только будь осторожен и помни все, что я тебе о болотах рассказывала.

Этот вечер выдался на удивление мирный, без уже привычных споров, ругани и подколок друг друга. Дружно сготовили ужин, дружно ели, говорили. Взора еще раз повторила Калину правила поведения в болотистой местности и «технику безопасности»:

– Если ты наперед знаешь, что тебе придется пробираться через непроходимые места, то обзаведись слегой – это палка такая, крепкая и длинная на пол тела выше тебя, можно и еще длиннее. Палка та – твое спасение и твой проводник. Передвигаясь по болоту, всегда прежде ощупывай ею путь, а только после делай шаг, иначе рискуешь ухнуть в глубину или попасть в трясину. Болото опасно всегда, запомни это, мальчик мой, и никогда не доверяй глазам своим – обманет болото, затянет, засосет. Особенно оно опасно по осени и по весне, когда нечисть вся со сна али перед сном – больно злобная она в это время, пакостная. Самое хорошее для путника время – зима, когда все спят, а кто не спит, того лед не пущает. Но и он не везде прочен, а в некоторых местах так и вовсе не берется за берег. Поговаривают, что там сам Император болотный живет. Досталась тебе на дорогу самая дурная пора – середина осени, потому не зевай. Старайся идти по кочкам, но и их ощупывай, прежде чем ступить – обманом могут оказаться. Ну, а коли, все же, оступишься, то старайся упасть на поверхность плашмя, раскинувшись, как лист, и не вздумай барахтаться – затянет ко дну тут же. Палку держи посередине, и тогда при падении, возможно, она тебе опорой послужит или дотянуться ею да зацепиться сумеешь. Для того с сучками слега хороша.