— Живи долго, и никогда не умирай… — прислонил ладонь к его груди, она приготовилась оттолкнуться назад. — Но знай, что я всегда буду ждать тебя в конце.

Воспоминание остановилось, а через мгновение раскололось на тысячи осколков, превратившихся в сотни тысяч магических частиц, что рассеялись в глазах Камелота. Каждая частица — секунда, мгновение, от которого Камелот хотел бы избавиться, но, вместе с этим, не хотел бы забывать никогда, потому что это было единственным, что еще могло порадовать его, подарить эмоции, которые он не чувствовал уже давно.

Когда сон окончился, Андромеда все же держала его за руку, будто не прошло ни секунды. Сознание вернулась к ним, и она отпустила его, укладывая в своей голове все, что ей довелось увидеть. В этом потоке сознания было тяжело разобраться: все, что видела Андромеда, и вовсе слабо напоминало ей что-то реальное, но общее впечатление сложить у нее все же получалось.

Камелот не стал ничего говорить… лишь взял еще один камень, чтобы бросить в реку, но в конце концов не стал. Что-то заставило его остановиться.

— Я бы не смогла, — вдруг сказала Андромеда, глядя на воду. — Не смогла бы исполнить это, если бы Фауст пожелал своей смерти. И уж тем более не смогла бы спуститься туда, чтобы забрать доспехи и похоронить его. Я была бы слишком напугана.

— Снимать с нее доспехи было больнее всего, она очень любила их, — ответил он совершенно спокойным голосом, но по нему было видно, что он аж тужится, чтобы не показать слабости. — Я хотел похоронить ее в них же, но… она хотела обратиться в прах.

— Ясно, — понимающе кивнув, сказала Андромеда. — Не жалеешь, что дал руку?

Камелоту понадобилось немного времени, чтобы ответить на этот вопрос.

— Я столкнулся с чудесами впервые, когда мы нашли Авелину… ту самую, которая сейчас императрица, только тогда она еще была маленькой девочкой, которая создала картины с помощью этих самых чудес, — вдруг начал он. — То, что она делала, сейчас называется «фотографиями», но тогда люди еще не были способны на подобное. Портреты делали по несколько дней, недель, иногда больше, а она… она делала все в мгновение.

Он очень быстро понял, что астральная магия почти напрямую связана с чудесами, хоть они и не являются одним и тем же явлением. Андромеда, впрочем, и не скрывала этого, просто Камелот не был ученым, и подобные вещи для него отнюдь не являются очевидными.

— Ты знал императрицу, когда она еще была маленькой девочкой? — Андромеда удивилась этому даже больше, чем тому, что Камелоту удалось увидеть связь астрала с чудесами. — Это ведь было… еще до Конца Времен, не так ли?

— Крестоносец, самурай, путешественник во времени и кровавая принцесса… — казалось, что улыбка Камелота вот-вот достанет до луны. — Ты должна знать последних двух. Меня время не пощадило, да и любимую мою тоже, но о других легенды ушли на года вперед. Как и о вашей императрице.

— Винтер, путешественник во времени, Элли, кровавая принцесса, и Авелина, первозданный демон-вампир… — дотошно перечислила Андромеда. — Церковь скинула на них вину за все беды мира, но они вместе с Августом Кайзером устроили переворот, захватив власть в столице, а значит, и всю власть над территорией Центра.

— Меня всегда веселит, когда кто-то рассказывает, предполагает, какие свершения им удалось сделать… — усмехаясь то ли над Андромедой, то ли над самим собой, сказал Камелот. — Ты хорошо осведомлена для человека, рожденного не так уж и давно. Впрочем, я многого о тебе не знаю… быть может, ты тоже какое-то древнее существо.

Камелот еще раз осмотрел Андромеду, заострив свое внимание на еле заметных искрах, исходящих от ее волос. Ранее, их почти нельзя было заметить из-за дневного света, но сейчас, когда наступил вечер, они стали намного более явными.

Андромеда чем-то напоминала ему об ушедших днях, о путешествиях, но она не была похожа ни на кого, с кем ему довелось встречаться. Все люди в последние года были для него одинаковы, но Андромеда… Андромеда оказалась другой.

Он отчетливо чувствовал, что за ее хрупким телом скрывается могущественный потенциал. Разве что ему не было ясно, какие последствия он может повлечь.

— Быть может, именно ты станешь следующим человеком, о котором сложат легенды? — похлопав ее по плечу, сказал Камелот.

— Я не хочу… — тихо проговорила Андромеда.

Не такого ответа он ожидал. Но, впрочем, это еще раз говорит о ее индивидуальности.

— Я отправлюсь с вами, буду сопровождать до самой границы… — Камелот развернулся и зашагал вперед, в сторону дома. — Это моя плата за то, что ты сделала для меня.

— Я не сделала ничего особенного, — покачав головой, ответила она. — Это лишь сон.

— Который я бы не увидел без тебя… — остановившись, подметил Камелот. — Ее доспех отразился в моей памяти лучше, чем лицо — и это стыдит меня. Я не хочу ее забывать.

Это было не дело Андромеды, но она все же должна была это сказать.

— Но она хотела, чтобы ты забыл ее, не так ли? — спросила она.

Вопрос, на который, в самом деле, можно ответить просто догадавшись. Потому-то Камелот и решил ничего не отвечать, лишь улыбнувшись в очередной раз.

— Не задерживайся, тут водятся волки… хотя… — Камелот понял, что его выражение было немного глупым, учитывая, что Андромеда сама наполовину волк. — А, ладно…

Теперь, когда Камелот ушел, у Андромеды вновь появилась возможность подумать.

Встретиться с человеком настолько старым, что он аж помнил Конец Времен — это настоящая находка для нее, как для человека, интересующегося секретами мира. С другой стороны, Камелот не выглядел так, будто он горит желанием делиться секретами… возможно, в конце их пути, она заслужит доверие, чтобы задать вопросы. Потому что, вне всяких сомнений, в них есть опасность, которую хочется утаить.

Опустив голову, Андромеда вгляделась в свое отражение в воде. Как ни странно, вода в реке успокоилась, течение почти остановилось, и сейчас она могла использовать водную плоскость чуть ли не как идеальное зеркало. Она прекрасно видела свои глаза, волосы, черты лица, и огромную луну, затаившуюся прямо за ее спиной — чудесный вид, если не считать ее самой. Сейчас, в ее понимании, она выглядела крайне жалкой.

Моргнув лишь раз, опустив лишь одно мгновение, Андромеда полностью изменила свое отражение, но совсем не на то, что она представляла в своей голове. Ее глаза обернулись пылающими красным, а кончики, и даже корни волос окрасились в исключительно черный, будто у нее на голове появилась сама пустота космоса.

Обычно, она бы одернулась от такого вида, ведь именно