Морщусь, снова вспоминая их любезности в машине и на свадьбе. Хотя, кстати, я ведь ещё тогда чувствовала, что Глеб куда больше на меня смотрел, чем на Олесю…

– И над чем ты грузишься на этот раз? – вдруг спрашивает он.

И бросает на меня такой открыто ласковый взгляд, что новый вдох с трудом даётся. Нет, тут точно не может быть никаких других вариантов…

– Олеся, – говорю это на удивление легко. – Вы расстались, да?

– Ещё в день свадьбы, когда проводил её до такси.

Глеб отвечает быстро, буднично, без сомнений, без недоумения, почему я вообще речь завела. Как о чём-то не таком уж значительном, но в то же время прозрачном и ясном.

Вот только для меня оно по-другому воспринимается. Сразу вспоминаю, как Глеб почти тут же, как Олесю проводил, ко мне подошёл и на веранду за собой увёл… Значит, во время игры он уже знал, что не отступит от меня. Вообще не сомневаюсь, что с Олесей именно поэтому расстался.

По телу сладкая дрожь проходит. А я ведь думала, что та игра была его способом надо мной поиздеваться, но это совсем не в его духе. Глеб прав, я давно должна была это понять.

– Скоро у нас будет общий братик или сестричка, – я собиралась поднять эту тему позже, но почему-то решаюсь именно сейчас.

Едва уловимое напряжение всё же воцаряется в машине. Я с трудом преодолеваю желание сказать ещё что-нибудь, что могло бы перекрыть слова. Но смысл? Бежать от проблем – не решение. Мы и так слишком о многом молчали.

– Забавно, конечно, – Глеб ухмыляется, но мягко. – Не думаю, что ещё какая-нибудь парочка может похвастаться этим.

Я кусаю нижнюю губу, размышляя, у него намеренно такая беспечная реакция, или и вправду отпустил ситуацию. Жаль, у меня не хватает духу спросить, даже несмотря на то, что Глеб и сейчас, в таком контексте, о нас как о паре говорил.

– Никакая из моих знакомых уж точно не может, – тоже усмехаюсь, не стоит, наверное, давить.

У меня всё-таки никто недавно не умирал, и никаких претензий к его отцу нет.

– Аналогично. Ну и ладно. Всякое бывает. А раз уж мы смогли смириться с воссоединением наших родителей, то пусть и они смирятся с ситуацией. Мы не были и не будем братом и сестрой, – отрывисто и между делом говорит Глеб, больше занятый дорогой, чем размышлениями.

Это, как и простота и уверенность его слов, наводят на мысли, что тема уже была обдумана. А значит…

Неужели Глеб и вправду отпустил ситуацию? Не знаю, смогла ли бы я на его месте. Я ведь злилась на маму, когда узнала, хотя меня это не особо касалось. Но мне и до сих пор не по себе.

– Смириться с воссоединением родителей… – осторожно повторяю, смотрю на Глеба и понимаю, как мало мы пока друг друга знаем, хоть и кажется, что удивительно близки. – Ты смирился?

На этот раз Глеб отвечает не сразу. Похоже, прислушивается к себе. А я почти дыхание затаиваю, понимая, что весь этот разговор – максимально осознанный. Что мы вряд ли когда-то ещё к нему вернёмся, причём на этот раз в хорошем, правильном смысле, а не как когда просто подавляли чувства.

– Некоторые вещи остаётся только принять, – наконец, решительно заключает Глеб. Потом вздыхает и неохотно добавляет: – Никогда прежде не видел отца таким влюблённым. Не думаю, что смогу понять и оправдать его поступки, но препятствовать не буду. У меня своя жизнь.

Я лишь киваю. Не думаю, что есть смысл развивать тему дальше, каким-то образом она действительно вот так просто закрыта. Уж чересчур много всего свалилось на нас за последнее время, а потому уже пережили всё, что только могли. Оказалось, что просто проговорить теперь достаточно.

Я ведь чувствую, что Глеб отвечал и разумом, и сердцем. Как есть, открыто.

– У меня тоже, – не нахожу другого способа дать понять, что я, как и была, на его стороне.

И Глеб, кажется, улавливает. Снова сжимает мою ладонь, хоть и почти сразу убирает руку – поворот не особо удобный.

– Я хочу купить отдельную квартиру. Коплю на неё, – неожиданно заявляет. – Думаю, после Нового года получится.

Звучит как признание в чём-то секретном, во что я теперь посвящена.

– Это отлично, – улыбаюсь я, хотя в душе немного не по себе от того, что Глеб съедет.

Не удивлена, конечно, – принять ситуацию не значит продолжать быть в ней. И это логично, у него же своя жизнь…

Ловлю его взгляд и вдруг понимаю, что Глеб хочет, чтобы я переехала вместе с ним. Не говорит только потому, что чувствует – рано. Уж не понимаю, как, но я ясно читаю это в его взгляде.

И, наверное, если я сама скажу…

Глеб уже не смотрит – отвлёкся на дорогу, и, скорее всего, мысленно тоже. Момент упущен, хотя я видела достаточно. И, наверное, действительно не стоит форсировать – всё только начинается.

И теперь я совсем не сомневаюсь, что мы всё решим, что дальше будет только хорошо. А как же иначе, если я уже сегодня была готова съехаться с ним? А он – со мной…

Подумать только, уже девятый день живём с сестрёнкой душа в душу. Хотя какая мне Настя сестрёнка… Особенно, теперь.

Она, конечно, стеснялась поначалу. Всё никак привыкнуть к нам не могла, но при этом и забывалась частенько. Ну а я как-то сразу перестроился. Чуть ли не с самого её признания мне уверенность поселилась, что всё именно так, как и должно быть.

Предательство перед мамой? Да, где-то на этапе знакомства с Настей и её матерью у меня было такое подсознательное ощущение, что если я с ними хотя бы любезничать буду, то сам не лучше отца поступлю. Но оно растворялось с каждым моментом, как бы ни пытался сопротивляться этому. А теперь, когда точно знал, что Настя не знала ничего и искренне переживала из-за ситуации, тем более перестал загоняться. Уверен, мама всё бы поняла и ещё раньше меня начала бы нас подталкивать друг другу. Хотя я и сам недолго сопротивлялся…

Совсем легко с ней. Приятно, комфортно, тепло на душе. Чем больше Настю узнаю, тем больше понимаю, что не зря меня к ней так тянуло. Оно того стоило.

Эти девять дней мы ярче раскрывали и узнавали друг друга, наслаждались совместным временем, целовались, касались по-всякому… Когда была возможность, я встречал её после школы – а потом начались съёмки. В первый день их захватил Настю с собой, её восхищённое любопытство порядком заряжало меня на продуктивность. Крутое это ощущение, когда мной гордятся. Давненько не испытывал его настолько ярко.

В общем, дни мы проводили насыщенно. У её одноклассников больше не было никаких сомнений в наших отношениях, я видел это и сам, когда натыкался, встречая Настю после занятий. Да и она говорила. Класс выбрал тактику вести себя так, будто ничего и не было, но Настя в этом фарсе не участвовала. Давала понять, что сделала выводы – и правильно. Я теперь знал про тот спор.