И я бы, наверное, рассказала всё это. Меня даже не особо удерживает тот факт, что вижу маму лишь по видеосвязи и разговор не выйдет полноценным. Единственное, что сдерживает – надо, наверное, сначала с Глебом это обсудить. Раньше мне не настолько хотелось раскрыть всё маме, поэтому не спрашивала его мнения.

А сейчас даже рассказ о её впечатлениях об Испании не особо отвлекает. Даже не думала, что могу испытать это чувство – когда замалчивать уже просто невозможно.

С одной стороны – это только наше, личное, только между мной и Глебом. Но с другой… Такие ощущения поначалу на передний план вставали, а теперь наше единение становится слишком важным, что хочется, чтобы родные поддержали.

– Ну как вы там с Глебом, всё ещё ладите? – словно уловив мой настрой, спрашивает мама. Хотя она постоянно заводит эту тему, ничего такого. – Теснее общаетесь?

Я по-дурацки усмехаюсь при словах о «теснее», потому что в голову сразу нужные ассоциации лезут… Становится жарко, как вспомню, насколько мы сближались вчера.

– Да, проблем в общении никаких, – сумбурно отвечаю, мама вроде ничего не подозревает. По крайней мере, даже на мою усмешку не отреагировала, слушает, как обычно. – Кстати, я сказала ему, что ты беременна.

Не знаю, почему решила это добавить. То ли чтобы мама понимала, насколько Глеб понимающий и не стеснялась его лишний раз, то ли чтобы хоть как-то отвести себя от порыва поделиться накопившимися эмоциями.

– Ага… ты решила, что был подходящий момент? – осторожно спрашивает мама.

Судя по всему, ей всё ещё неловко, причём и передо мной, и перед Глебом. Она искренне хочет, чтобы всем было как можно лучше, и никто не пострадал.

Эх, знала бы мама…

– Ну, момент был не самый удачный, у меня вырвалось, – говорю, как есть, без заминок. Наверное, впервые даже слова не подбираю, обсуждая с мамой тему настроя Глеба. – Но в итоге это к лучшему оказалось. Он всё осмыслил и принял.

– Правда? – мама верит, я сразу это вижу. Хоть она, конечно, удивлена, причём настолько, что радоваться не спешит, опасается как будто.

Уверена, что будь тут Глеб, он бы со мной согласился, что это мило. Родители у нас наломали дров, но не со зла. И переживают очень, это видно.

– Правда, – улыбаюсь, на всякий случай ещё и закивав. – Он сказал, что у каждого свои жизни, и всё нормально. Причём искренне это говорил, как чувствовал. А ещё сказал, что….

Чуть вздрагиваю от неожиданности и умолкаю – слышу звук открываемой двери. В комнату заходит Глеб, причём без верхней одежды, хорошо хоть штаны надел.

Мы с мамой ведь по видеосвязи разговариваем… И я поставила телефон так, что камера вполне охватывает дверь.

– А ещё сказал, что никогда не видел своего отца таким влюблённым, как с тобой, – зачем-то добавляю я, хотя, кажется, мы все трое сейчас чувствуем себя неуютно.

Мама молчит, не зная, как реагировать на без стука зашедшего в мою комнату полуголого Глеба, тот явно не думал, что я буду разговаривать с ней сейчас, к тому же по видео, а я… Ну а я даже не знаю, что обо всём этом думать. Мне просто хочется, чтобы всё было хорошо. Чтобы самые близкие мне люди поладили, насколько это возможно.

Ну ещё и смущаюсь немножко. Не знаю, поняла ли мама, что у нас всё было, но ясно одно – вряд ли получится скрыть, сейчас, когда нас в комнате двое, и она видит обоих.

– Да, я так говорил, – отрывисто вздыхает Глеб. – Ладно, пойду оденусь и вернусь, поговорим.

Я растерянно смотрю ему вслед, так и не уловив по тону, что он обо всём этом думает. Хотя, кажется, мы в любом случае разоблачены, и прямого разговора не избежать.

Слишком уж грузится мама. Смотрит на меня молча, так ничего и не говорит. Явно много чего там себе осмысливает.

– Ну, в общем, он нормально относится к твоей беременности, – не нахожу ничего лучше, чем подытожить предыдущую тему я. Только всё равно как-то неловко это получается.

– Не понимаю, почему мы с Олегом даже не думали о том, что вы ведь на самом деле неродные друг другу, и оба взрослые… – наконец, откликается мама. Но не похоже, что мне это говорит, скорее просто вслух размышляет.

Я слегка напрягаюсь. Ясно уже, что она нас раскусила, но вот её отношение никак не могу понять. И даже в груди щемит от того, насколько это важно.

Снова оглядываюсь – в комнату заходит уже одетый Глеб.

– Наверное, потому что вы были больше заняты друг другом, – с его приходом мне как-то проще становится, поэтому и отвечаю маме свободно, слова сами из меня вырываются.

И только когда озвучиваю и вижу, как она слегка мнётся, понимаю, что не самый удачный выбор ответа. Своеобразное напоминание маме, что они с Олегом излишне увлеклись. Я не имела в виду ситуацию с матерью Глеба, но она тут сама собой в голове теперь возникает. И уверена, что не у меня одной.

Как назло, всё это ещё и перед ним. А они с мамой ведь и так никогда не общались. Сейчас им предстоит разговор, где с обоих сторон тройная неловкость – и за прошлое, и за настоящее, и за будущее.

Эх, знала бы я, как правильнее вести себя в таких ситуациях…

– В общем, вы вроде как хотели, чтобы мы с Настей сблизились, – неуклюже разряжает обстановку Глеб, усмехнувшись. – Ну вот мы и это… Сблизились.

Я тоже улыбаюсь, но не столько такой подаче новости – её успешность сейчас от мамы зависит. Причина улыбки в другом, в том, что глядя на такого непривычно мнущегося Глеба, сложно оставаться невозмутимой. Его шутливый невпопад тон выдаёт волнение – а значит, ему это важно.

Ему важно одобрение моей мамы, которую некоторое время назад чуть ли не ненавидел. Что, если не это, очередное подтверждение любви ко мне?

Причём Глеб скорее неосознанно всё это выдаёт, никак не пытаясь при мне выпячиваться.

– Я это уже поняла, – к счастью, мама тоже улыбается, хоть и скорее натянуто. – Вы оба взрослые и умные, так что я, наверное, не могу тут вмешиваться. Но…

Она вздыхает, мнётся, явно не ждала, что будет обоим высказывать, а не только мне.

– Я скоро уйду, обсудите там всё подробнее, – странно, но Глеб не только улавливает это не хуже меня, но явно стремится сгладить ситуацию для мамы. Говорит уже без усмешки, открыто смотрит на неё, успокоить пытается. – Просто хотел сказать, что всё серьёзно. Я люблю Настю.

Это не первое его признание в любви ко мне, но особенное. Мало того, что сказанное после того, как у нас всё случилось, так ещё и уверенно в глаза моей маме, спокойно так, надёжно. По-взрослому… Она наверняка прочувствовала, как и то, что у Глеба больше нет к ней осадка, а это уже о многом говорит.

– А я люблю тебя, – и рада бы посмотреть на маму, обратиться к ней, добавить что-то, но слишком уж распирает от чувств к Глебу.

Он тоже смотрит на меня, и, кажется, нас обоих еле сдерживает от того, чтобы не обняться у мамы на глазах. Да уж, я даже подумать не могла, что всё может быть так… Тем более, у нас с ним.