— Все будет хорошо, не переживай.

Ничего не ответив, села за стол, заказала кофе и начала разрывать салфетку на мелкие кусочки. Нервы были натянуты, как струны, а само тело задеревенело, губы онемели.

Паша появился через пару минут, а я уже была не прочь упасть в обморок.

— Привет, — он потянулся ко мне с поцелуем.

Я, словно в замедленной съемке, наблюдала, как губы Паши приближаются к моим. Громкий рык, раздавшийся сзади, где сидел Глебушка, отрезвил, и я успела подставить щеку вместо губ.

— Привет, — нервно улыбнулась.

Паша выглядел недовольным, но не стал комментировать моё странное поведение. Сев напротив, заказал себе чай, поправил очки и устремил на меня тяжелый взгляд.

— Может, объяснишь, почему ты пропала на такое время, хотя говорила, что уезжаешь на два дня?

— Папа хотел отпраздновать день рождения на острове, вдали от всего. Только семья, солнце, песок и океан, — быстро проговорила.

— Почему не позвонила, могла предупредить, — на моей памяти Павел впервые показывает недовольство.

— Прости, было немного не до этого.

— Надеюсь, в будущем ты не будешь заставлять меня за тебя переживать, — произнес Паша, сжав мою руку.

Глебушка сзади громко фыркнул. Несносный мужчина.

— Паша я хочу с тобой поговорить, — начала, сделав глубокий вдох.

— Ты рассказала своему отцу про нас? — улыбнулся Паша. — У тебя было достаточно времени, чтобы подготовить его.

— Не совсем, — ответила уклончиво.

— Объясни, — Паша нахмурился.

— Паша, ты замечательный мужчина, но я не могу ответить тебе согласием, — произнесла дрожащем голосом.

Достав коробочку с кольцом, поставила перед ним на стол. Паша молчал, буравя взглядом кольцо.

— Почему? — посмотрел мне в глаза.

От него веяло злобой.

— Я замужем, — ответила тихо, но он все равно услышал.

— И что? — усмехнулся. — Тебе не мешало это встречаться со мной.

— Что?

— Не понимаю, твой брак фарс, это я уже знал на второй месяц наших встреч. Так какого хрена ты сейчас отказываешь мне из-за этого? Неужели не могла убедить папашу в своей любви? Или ему плевать на счастье своей единственной дочки? Или я был с тобой недостаточно мил? А может тебя нужно было трахнуть, чтобы ты окончательно растаяла?! — от Паши несло бешенством.

Я была обескуражена. Напряжение со стороны мужа прожигало мне спину. Собственная злость поднялась из глубины груди настолько резко, что я почти задохнулась.

— Объясни! — выплюнула слово, словно сама просьба мне была омерзительна. Хотя почему «словно». Мне до ужаса омерзительны его слова, а уж моя романтическая душа, которая нацепила на рога Павлуши нимб, сгорала в агонии.

— Какая же ты тупая, хоть и богатая, сучка, — усмехнулся, растрепав волосы, и снял очки.

Образ идеального Паши преображался на глазах.

Прищурилась и вылила остатки кофе ему в лицо.

— Разочарована? — спросил с насмешкой, вытирая салфеткой лицо.

— Пошел ты! — прошипела, собираясь встать и уйти.

— Не так быстро, — Паша перехватил меня за руку.

— Отпусти!

— Отпущу, но сначала мы договоримся об оплате моего времени, которое я потратил на тебя.

— Что?! — второй раз за встречу почувствовала ошеломление.

— А ты что думала, так просто все закончится? Раз порвала со мной, значит, сошлась с мужем, так? Тогда я хочу деньги за молчание. Ты же не хочешь, чтобы он узнал, что ты делала, пока была здесь? Я же могу приукрасить нашу связь, выставить тебя распутной и развязной девицей. Да и твоему отцу не будет приятна такая информация, он же у тебя строгий. — Паша наслаждался сложившейся ситуацией.

Если бы мог, то скорее всего исполнил бы победный танец перед богатенькой дурой.

У меня же лично, когда вся картинка наконец-то собралась воедино, улеглась вся злость. Осталось горькое разочарование.

Усмехнулась.

— Любимый, можешь забыть о нашем договоре насчет неприкасаемости Павла, — проговорила, смотря в лживые глаза.

— Не понял, — сказал тот.

«Ничего, дорогой, сейчас поймешь» — хмыкнула про себя.

— Ты хочешь сказать, «забыть про шантаж»? — лениво уточнил Глеб, вставая из-за своего стола, чтобы тут же подойти к нашему и нависнуть грозной тенью над побледневшим Пашей.

— Сделай так, чтобы он запомнил, что играть с наивными чувствами «богатых дур» не безопасно для здоровья, — проговорила, вставая из-за стола.

— Что ж, если моя Рыжая просит, — протянул Глеб, зловеще улыбнувшись.

Что происходило дальше, я не видела, потому что поспешила выйти из кафе и выжечь из памяти весь разговор с этим придурком. Глеб вышел через минут пятнадцать со сбитыми костяшками и кровью на руках.

— Он жив? — спросила, не успев обдумать вопрос.

— Тебя это волнует? — муж замер.

— Меня волнует, нужно ли нанимать хорошего адвоката, чтобы твоя сексуальная задница не оказалась за решеткой, — ответила сердито.

Глеб улыбнулся, его плечи сразу же расслабились.

— Он будет жить. Возможно, у него сломан нос, отсутствует несколько зубов, сломана рука, в общем, ничего опасного для жизни, Глеб явно что-то недоговаривал.

— Поехали тогда в гостиницу, пока не приехала полиция и он не написала на тебя заявление.

— Поверь, малышка, он не напишет, — усмехнулся.

В зеленых глазах мужа застыл холод, от чего по телу побежали мурашки. То ещё зрелище.

— И почему же? — все же не удержалась спросить, когда мы сели в такси.

— Он теперь даже побоится произносить твою фамилию шепотом, а уж открыто противостоять мне кишка тонка. Слабак, жалкий аферист без мозгов, — произнес с презрением.

Что я могла на это ответить? Что если бы не была такой наивной дурой, то и такой фрукт рядом не нарисовался? Поэтому промолчала и отвернулась к окну.

В последнее время я все чаще стала анализировать своё состояние. Раньше плыла по течению, принимала ситуацию поверхностно. Вот было больно, вот обидно, а сейчас радостно. И все, никаких выводов, объяснений самой себе. Оказывается, я даже не знаю себя.

Почему та, которую с детства учили не доверять людям и считать их чуть ли не тараканами на пути, которых надо давить, так добра и наивна? Почему верю чуть ли не каждому, не подвергая их слова сомнению? Что со мной не так? Как я могла собраться выйти замуж за Пашу? Даже если назло и уверяя себя, что так вытравлю все мысли касательно мужа, разве можно быть настолько поверхностной? Даже если бы моя любовь к нему была настоящей, имела ли я права быть такой доверчивой? Нет, это не означало, что мне нужно было ставить под сомнение каждое слово, но хотя бы задуматься над поспешным предложением руки и сердца. Да и слишком все было сладко и мягко. Разве человек может всегда быть в хорошем настроении? Всегда во всем с тобой соглашаться и смотреть в рот?