– А! Ерунда! Собачья какашка.

Когда я пришел в себя, то задал ему второй вопрос:

– А откуда ты узнал, что краденые вещи хранились на даче Глотова?

– Элементарно, Ватсон. Помнишь, когда Павлик ел мамины блины с малиновым вареньем...

Помню. Он тогда еще перемазался этим вареньем, как трехлетний малыш. Он тогда еще похвалился папе, что его агенты, кажется, получили какую-то информацию о даче, где какой-то жлоб хранит краденое.

– И вот, Дим, когда ты мне рассказал, по дороге в милицию, что эти гады хотели запереть меня на глотовской даче, все стало ясно.

– Умный какой! – похвалил я его с завистью.

– И я еще, Дим, догадался, что именно Глотов нацеливал Сыча на всякие юбилеи. И прятал на даче ворованное. А потом водила ездил в другие города к своим сообщникам и через них продавал краденое.

(Кстати, когда на даче Глотова делали обыск, там нашли прожектор, который он спер с батисферы.)

– Ты умнее меня, – признался я откровенно.

– Не намного, – успокоил меня Алешка. – По физкультуре я за этот кросс по парковой местности двойку схватил. И запись в дневник. За обман учителя.

Обидно, конечно. Но он сам виноват. Немного не рассчитал. Когда Алешка вернулся в парк, его класс все еще преодолевал нужные километры. Тяжело дыша и высунув языки. Алешка выбрал подходящее местечко, вышел на лыжню и первым подошел к финишу. Валентина Ивановна щелкнула секундомером и злорадно сказала:

– Мировой рекорд, Оболенский!

Вот примерно так и закончилась эта история с кражами шуб и жемчуга. Что еще можно добавить?

Глотов вместо Америки поехал куда-то на восток, отсиживать положенный срок за укрывательство краденого и соучастие в кражах. С собой он взял синюю папку, чтобы на досуге расшифровать «записи Коренькова». Конечно, это были никакие не записи Коренькова. Алешка предусмотрительно вложил в папку листки из своих тетрадей второго класса. Там было много таинственных фраз. «В лису расли куропатьки и другии диревья». «После дождипада стало свижо на свети». «На Севери многа кусачих звирей, особино камарофф». «Дедушка скрипя серцем...» и так далее.

А вот наш дедушка, вспомнил я кстати, сердцем никогда не скрипел. Он скрипел суставами. Так что бывш. проф. Ю.Н. Глотову этой работы по «расшифровке» хватит на все три года.

Что еще? Синюю папку Алешка давным-давно отдал на хранение папе, объяснив, что рассеянный Кореньков чуть не отправил ее в машину для уничтожения бумаг.

Благодарная Лидочка подарила Алешке свой фотоаппарат и свою фотографию на фоне акулы Анфиски. Кореньков вылечил жемчужину и заложил в аквариуме новый опыт. Павлик получил звание майора. И пришел к нам на ужин в новых погонах и все время поглядывал то на одно, то на другое плечо.

Алешка ни к селу ни к городу спросил:

– Пап, а у вас майоры больше капитанов едят?

– Больше всех, – ответил папа, – едят дети Шерлока Холмса.

– И его жена, – добавила мама, чтобы Павлик не смущался.

Вот, пожалуй, и все. Правда, запомнился мне еще один разговор в барокамере. Кореньков ворковал над своей новой жемчужиной, Алешка крутился рядом, а потом спросил:

– Вадим Иванович, а помните, вы говорили, что нельзя создать искусственный солнечный свет? И морской воздух?

– Ты к чему это?

– Ну... Вот вы все стараетесь, всяких Маргарит создаете... Женились бы лучше на Лидочке.

– Я же не создаю искусственный жемчуг, я просто ускоряю его рост... Впрочем, об этом стоит подумать.

И он подумал. Женился на Лидочке. Правда, во Дворец бракосочетаний по рассеянности опоздал на целые сутки и явился не только в разных ботинках, но и в галстуке наизнанку.

А потом он подарил нашей маме жемчужное ожерелье.

– А мне-то за что? – удивилась мама.

– За то, что вы воспитали таких хороших детей.

– Это не она нас так воспитала, – сказал Алешка. И важно объяснил: – Нас воспитали лучшие образцы мировой литературы.

– В одном флаконе, – добавил я.

– Только вы жемчуг на себе не носите, – напомнил Кореньков маме. – А то он быстро постареет.

– Ни фига подарочек, – шепнул мне Алешка. – «На тебе конфетку, только ты ее не ешь и бумажку не разворачивай».

Да, а про коралловую веточку для мамы Алешка не забыл. Он спрятал ее до Нового года. Чтобы ее подарил Дед Мороз в виде папы. Но папа, когда увидел бывшую белую бороду, то почти что упал в обморок. И веточку мы просто повесили на елку.