– И я заснул. – Оправдался: – Он очень долго не шел. Мне стало скучно.

– Ясно. Но ведь что-то он там делал.

– Ну, опыты какие-нибудь...

– Тайком?

Алешка потупился. И сказал:

– Придется повторить.

Ага, придется. Если представится еще раз такой случай.

– Ладно, – сказал Алешка, – пойду работать.

Он снова раскрыл свою тетрадь и еще раз зарисовал жемчужину. А пока рисовал, шептал мне в ухо:

– Дим, у него в диссертации те же самые фотографии.

– Папы и мамы?

– Да ладно тебе. Ты, что ль, никогда не засыпал? На уроках. Помнишь, родителей из-за этого в школу вызывали? А эти фотографии, Дим, те же точь-в-точь, которые нам Вадик показывал. Которые он сам на дне океана снимал.

– Ну и что?

– Да он жулик, Дим. Он чужие контрольные списывает! То есть я хотел сказать, что он ворует всякие открытия. И себе их присваивает.

Это правда, я вспомнил брошюрки на его заветной полке. Сначала – под редакцией, потом в соавторстве, а потом уже он один автор научного труда. Хапуга какой-то. Длиннорукий. Манипулятор!

– Он что-то замышляет, Дим, – шептал Алешка. – Та-акую пакость. Не зря он папку велел скрасть.

Что ж, похоже на правду. Вадик свои открытия по ускоренному выращиванию жемчуга еще нигде не публиковал. Выскочит с синей папкой этот Глотов и скажет: «А это я изобрел!» Жуть!

Но в действительности все оказалось, как показало время, еще хуже. Еще коварнее. И мы с Алешкой были буквально в двух шагах от разгадки его пакостных планов. Но совершенно об этом не догадывались.

Алешка закончил свой второй эскиз и стал его сравнивать с первым.

– Дим, тебе какой больше нравится? Этот или этот?

И мы оба как-то приглушенно ахнули. Одновременно.

– Ни фига! – сказал Алешка.

– Неслабо! – сказал я.

Даже одного взгляда на рисунки было достаточно, чтобы заметить: Розовый Принц изменил свое место жительства. Не сильно, но все-таки сдвинулся в сторону.

– Дим, эти жемчужницы, они что, ползают, что ли? У них, что ли, ноги есть? Или лучи? Как у Астры?

– Нет у них ног, – твердо ответил я. – Вадик говорил, что они всю жизнь сидят на одном месте. Ведут сидячий образ жизни.

Как Павлик на нашей кухне.

– Все ясно, – сказал Алешка упавшим голосом. – Я самое главное проспал. Это Глотов сдвинул Розового Принца.

– А зачем?

– Он что-то с ним сделал. Может, он хотел его украсть? И продать где-нибудь в Германии, какому-нибудь монарху. Или Моцарту.

– Надо Вадику сказать.

– Бесполезно, – вздохнул Алешка. – Глотов отвертится. Скажет, что это тетя Лида в своем купальнике пузыри пускала и сдвинула раковину. Дать бы ему по башке как следует.

– Вадику?

– И ему тоже! Не следит за своими вещами! Развел всякие жемчуга...

А время между тем близилось к шести.

Когда мы вышли на улицу, вдруг повалил снег. Громадными хлопьями. Они красиво роились вокруг фонарей и мягко ложились на что попало. И на нас в том числе.

Мы потерянно стояли возле левого якоря. Что мы могли сделать? Машины у нас нет. Своего водителя тоже. Сейчас выйдет из института проф. Ю.Н. Глотов, сядет в машину своего сообщника и поедет с ним в банк, где совершит грязную сделку. А мы – не то что помешать, мы и посмотреть на это дело не сможем.

– Дим, скажи, – Алешка потопал ногами и подул на пальцы, – скажи, якорь в снегу, правда странно? Все равно что льдина в пустыне.

Я не успел ответить.

– Привет, снеговики!

Мы обернулись. Это была тетя Лида. Не в черном купальнике и не в белом халате, а в короткой дубленке и в залихватской кепчонке с козырьком. Она вскинула к глазам фотоаппарат и щелкнула нас.

– А что домой не едете?

– Не на чем, – вздохнул Алешка. – Мы без колес и без денег.

– Не вопрос, – сказала тетя Лида, – я вас подвезу. Вам куда?

– Нам в банк. Надо штуку баксов снять. На дорогу.

Тетя Лида рассмеялась и повела нас к своей машине.

Мы уселись сзади, и Лешка сказал:

– Давайте немного подождем.

– А что так? – обернулась тетя Лида.

– Все то же, – буркнул Алешка.

Тетя Лида помолчала. Наверное, она думала. О том, как беспечно попала в Алешкины сети.

– И что дальше? – Она вздохнула. Включила «дворники», которые стали деловито и старательно смахивать с ветрового стекла налипший снег.

– А дальше – легко, – сказал Алешка. – Поедем вон за той желтой машиной.

– Скрытно? – врубилась тетя Лида.

– Очень скрытно. Но без потерь.

Возле банка мы остановились, прикрывшись большим трейлером.

– Стрелять будете? – спросила Лидочка, обернувшись.

– Ага, – сказал Алешка. – Дайте нам свой фотоаппарат.

Она даже не спросила – зачем? Молча протянула мне камеру. Я вышел из машины и пошел в банк следом за Глотовым и его подельником.

– В банке фотографировать нельзя, – сказала мне в спину Лидочка.

Но мне повезло: в банке было много народу, и я среди него капитально затерялся. И скрытно сделал все необходимые снимки. Как они стоят в очереди к окошку, как Глотов передает деньги, как он получает синюю папку и прячет ее в портфель. И даже – как они оба сели в желтую машину.

– Порядок? – спросила меня Лидочка. – Пока они не отъехали, ты бы и номер их тачки щелкнул.

Я щелкнул. Это был последний кадр на пленке.

– Вы мне потом пленку верните, – сказала Лидочка, выруливая на проезжую часть. – У меня там очень личные кадры.

– Вернем, – пообещал Алешка. – Мы вам даже эти личные кадры распечатаем.

– Как благородно! Куда едем? На Петровку, 38 или в Министерство внутренних дел?

– Я домой хочу, – жалобно протянул Алешка. – По маме соскучился.

– А я по папе, – проскулил я.

– А вы по Вадику, – сказали мы вместе с Алешкой.

Пленку мы сдали в проявку в этот же день, а снимки получили на следующий. И прямо там же, в «Копейке», где сдавали пленку, мы их с нетерпением просмотрели. Там были в основном «очень личные кадры», на которых присутствовал наш Вадик. Во всяких видах. Вот он склонился над бумагами и в задумчивости грызет кончик авторучки. Причем тот кончик, который пачкает пастой его губы. Вот он в буфете, задумчиво подносит ко рту пустую ложку.

– А потом салфетку вместо хлеба жевать начнет, – хихикнул по этому поводу Алешка.