26 августа наш маленький отряд вошел в Кубано-Армянск, где находились основные силы нашей части. Артур В. Е. подтверждает пропажу своей винтовки. Мучаясь от опоясывающего лишая, он, насколько возможно, облегчил свою ношу, поместив всю амуницию в обозную повозку.

Из-за дорожной тряски и качки винтовка выпала, и – вуаля! – Артур остался без оружия. Обычно подобный инцидент повлек бы за собой военно-полевой суд или хотя бы очень серьезное наказание, но никто не заметил этого, пока двумя днями позже винтовку не нашли – она торчала из наполненной водой рытвины на самом въезде в населенный пункт. Действительно, Артуру повезло, но теперь ему придется приводить в порядок свое самое драгоценное – по крайней мере, в глазах начальства – имущество.

Я отвожу своих товарищей из минометного взвода, как если бы ничего не случилось, в избу на возвышении в левой части деревни, на самом краю леса. Она расположилась на большой прогалине в форме чаши, которую, как и многие другие, прорезает ручей, текущий откуда-то с востока. Население, в основном армяне и черкесы, очень дружелюбно, что мы хорошо ощущаем на себе. И это подтверждают приказы! Указания очень строгие – никакой Zabralages – кражи продуктов, никаких предложений девушкам… а если они сами предложат нам? Тогда нарушители будут подвергнуты показательному наказанию!

Ситуация в селении далека от идеальной, более того, она просто опасная. С севера, востока и юга над Кубано-Армянском возвышаются поросшие лесом склоны. Только на юго-востоке имеется небольшой просвет, несколько удаленный, но зато с неглубокой лощиной и вытекающим из нее ручьем. Здесь больше нет линии фронта. Он проходит по каждому населенному пункту. Они могут быть заняты либо нами, либо русскими, но, пока не приблизишься к ним вплотную, невозможно определить, заняты ли они, и если да, то кем? Перед нами селения, удерживаемые нашими силами, и есть другие позади нас, в которых засели русские. Пространство между селениями принадлежит тем, кто рискнет находиться там, и только на этот момент. Таков новый вид войны, к которому мы должны привыкнуть! Частые разведдозоры и караулы опасны и утомительны, сами хождения в дозоры просто смертельно опасны. Наше с точки зрения тактики положение весьма ненадежно, зато селение симпатичное и его население весьма приветливо.

В ту ночь мы с Максом стояли на посту между лесом и крайними домами; несмотря ни на что, оба были спокойны и расслаблены, но оставались бдительными! На следующее утро я спускаюсь в низину и бреюсь, умываюсь, моюсь на берегу ручья, где встречаю двоих товарищей, пришедших сюда за тем же, что и я. Болтая после мытья, мы заметили непривычную активность в восточной части деревни, там, где командный пункт, что побудило нас пойти и проверить, в чем там дело. Там мы обнаружили группы жестикулирующих и разговаривающих людей. Только что вернулся патруль из хутора Червякова и принес известие о гибели Prévôt – наставника, Йона Хагеманса, и других товарищей, убитых под Червяковом в стычке с русскими.

Это тяжелый удар для нас, поскольку мы все высоко ценили Йона Хагеманса, рыцаря наших дней, но особенно тяжело молодежи, потому что он был их настоящим другом и лидером. Хоть я и не вижу слез, но уверен, что втайне они плакали и стискивали кулаки в карманах. Ну да, все мы теперь закаленные солдаты, но некоторые еще так молоды! В конце концов, нет ничего постыдного в том, чтобы оплакать смерть друга!

Также мы узнали о гибели 15 наших товарищей и 50–60 раненных в бою. Похоже, что никого не убили и не ранили за пределами деревни, по крайней мере с нашей стороны. На самом деле могло быть несколько раненых и вне деревни, но те, кто погиб, отдали жизнь, обороняя окруженную деревню от атаки русских, которые пытались вернуть ее. Еще я узнал, что деревню захватили в тот самый момент, когда русские раздавали суп, и что сразу после штурма русские повара обнаружили перед собой очередь из «бургундцев» с котелками вместо очереди из своих соотечественников. Забавная причуда войны, хоть и не такая веселая для русских, так и не отведавших в тот день своего супа.

Днем появляется еще один разведдозор из Червякова, чья задача заключалась в зачистке леса между двумя деревнями и в установлении связи с нами. От них мы узнаем, что в схватке с проникшими в лес русскими погиб Пьер Тавернье, которому было всего лишь 15 с половиной лет. Его отец с нами, и его скорбь переполняет и меня. Непривычно видеть плачущего мужчину, и наблюдать, как он безуспешно пытается сдерживать себя, свои слезы, еще более невыносимо. Смущенный тем, что стал невольным свидетелем этой сцены, я отвернулся, дабы скрыть свой стыд, стыд того, что я бессилен что-либо сделать! Отцу на вид где-то за сорок, или даже за пятьдесят, но сегодня он выглядит намного старше. Даже до смерти сына он казался нам стариком – без всякого злого умысла, а просто потому, что сами мы были так молоды! Вот почему мы иногда подшучивали над ним, говоря, что он несет всякую чушь. Потребовалось, должно быть, большое мужество, чтобы в его возрасте вступить в легион ради того, чтобы быть рядом с сыном. Но наши детские мозги оказались не способны понять и оценить его настоящую отвагу!

На следующий день у нас новая неожиданность: наш товарищ Йордан, которого мы считали мертвым, был помещен в избу с другими погибшими, в ожидании подходящего момента для похорон. Из-за того что деревня находилась под непрестанным огнем противника, не было никакой возможности сразу вырыть могилы. Рано утром один из наших товарищей вдруг заметил какое-то движение среди тех, кого мы считали мертвыми. Йордан не понимал, как оказался среди покойников. Немедленно вызвали доктора, который прослушал сердце Йордана и решил отправить того в тыловой госпиталь. Мы уложили Йордана в телегу, но до полевого госпиталя доехал только его труп. Он получил всего лишь краткую отсрочку. Превратности дороги добили его. У него в сердце застрял крошечный осколок гранаты, и никто не понимал причины его недолгого воскрешения! Ни «бургундец», первым увидевший сидящего среди трупов Йордана, ни доктор больше его не увидели. Доктор сказал, что у него не было ни малейших шансов остаться в живых.

Эти последние недели, особенно последние несколько дней, стали свидетелями того, как численность нашего батальона таяла, словно снег на солнце. Батальон, штатной численностью более чем 800 человек, к середине августа насчитывал около 500. Сегодня, после подсчета убитых, раненых и прочих эвакуированных, осталось не более 300. Тем не менее мы удерживаем позиции, для которых обычно требуется полный батальон.

Днем 28-го в Кубано-Армянск прибыл отряд из Червякова. Его сменили две роты дивизии «Викинг» (Добровольческая моторизованная дивизия СС «Викинг» в ноябре 1942 года переименована в 5-ю моторизованную дивизию СС. В октябре 1943 года переформирована в 5-ю танковую дивизию СС). Это наша первая встреча с частью СС, где мы находим нашего фламандского товарища, Виктора В. Д. Б. Что до меня, то у меня появится возможность ознакомиться с их мотоциклами на гусеничном ходу!

Я возвращаюсь в свой взвод 3-й роты и перебираюсь в квартиры своего отделения в восточной части деревни. Позади дома несколько акров виноградника, а прямо за ним лес, огромный, величественный и почти непроходимый. В крыше избы проделано отверстие для наблюдательного поста с пулеметом. Позиция ненадежная, дом расположен в опасном месте.