— Вы творите непотребство, господин виконт, — еле выговорил дю Трамбле. Морщась, он коснулся пальцами мелких порезов на шее.

— Любезный, — усмехнулся Олег, присаживаясь на край стола, — уж поверьте мне, я ведаю, что творю. Заодно и вашу шкуру спасаю.

— Что происходит?

— Заговор, милый мой, обыкновенный заговор. Против короля и кардинала — уже третий или четвёртый на их, да и на вашей памяти. А вы едва не стали пособником!

— Я не знаю, чему верить…

— А вы не верьте, Леклерк. Думать надо, а не верить. Ду-умать!

За дверьми завозились, и Яр крикнул:

— А ну отошли!

Вошедшие в караулку послушались окрика, восстановилась тишина.

Сухов был напряжён, чувства его обострились, как всегда в моменты смертельной опасности. Глубоко вдохнув и выдохнув, он закрыл глаза и сосчитал до десяти.

— Скажите мне, господин дю Трамбле, тайные приказы о заключении под стражу без суда и следствия подписываются только королём?

— Ну да, — пожал плечами Леклерк, будто потерянный.

— А не случалось ли так, что в приказ могло быть вписано другое имя?

Комендант вздрогнул.

— Бывало так, что…

— Ну-ну! — подзадорил его Сухов.

— Бывало, что его величество раздавал такие приказы под видом подарка к Новому году. Их получали некоторые придворные дамы. В таких приказах на месте имени арестанта был пропуск, и дама сама могла вписать туда… ну, скажем, имя надоевшего мужа.

— Документы строгой отчётности! — фыркнул Быков негодующе.

— В принципе… — задумался Олег. — В принципе, думаю, несложно узнать, кто именно получил такой приказ. Какая из дам настолько очаровала короля, что тот подарил ей чью-то жизнь и судьбу.

Неожиданно в караулке снова поднялся шум, и кто-то взвыл с отчаянием в голосе:

— Господин комендант! Господин комендант, вы живы? Его высокопреосвященство пожаловать изволили!

— Вот как? — удивился Сухов. — Оперативненько!..

— А не слишком ли быстро? — усомнился Яр. — Подозрительно как-то…

— А мы сейчас проверим!

Леклерк, переводивший взгляд с одного мушкетёра на другого, был поднят и препровождён во двор, на солнышко (нож щекотал коменданту горлышко).

Во дворе было людно. Швейцарцы жались к стенке. Вокруг гарцевали гвардейцы кардинала, а посреди двора отливали алым лакированные бока огромной кареты кардинала. Его высокопреосвященство выглядывал в окошко, усмехаясь и качая головой в красной шапочке.

— Кто-то вас очень боится, господин виконт, — улыбнулся Ришелье.

— Я даже догадываюсь кто, ваше высокопреосвященство, — поклонился Олег, небрежно отпуская дю Трамбле. Тот шлёпнулся на карачки.

— Не… не… недоразумение! — воскликнул комендант. — Ваше высокопреосвященство…

Кардинал поднял руку, не слушая его оправданий.

— Прошу вас помнить, Леклерк, — холодно сказал он, — кому вы обязаны милостью и местом, и не повторять подобных ошибок впредь. И вот ещё что: никто не должен знать о том, что арестованные получили свободу. Пусть числятся узниками вашего увеселительного заведения.

— Слушаюсь, ваше высокопреосвященство!

Ришелье перевёл взгляд на мушкетёров.

— У вас верные слуги, господа, — усмехнулся он. — Такой шум подняли!.. Что же, господин виконт, не пригас ли запал? Не убавилась ли тяга к подвигам?

— Усилилась, ваше высокопреосвященство.

— Тогда желаю удачи. Трогай, Ксавье!

Шестёрка коней встрепенулась и потянула карету, выводя её по кругу со двора.

Олег и Яр поспешили выйти следом. Уже за воротами Бастилии они встретили растерянного Эрве на взмыленном коне. Швейцарец, раскрыв рот, то на парочку арестованных глядел, то глазами провожал кардинальский экипаж.

— Да, да, Эрве, — усмехнулся Сухов, — так всё и было.

— Не поспел я, — пролепетал гвардеец.

— Обошлись и без тебя. А теперь потрудись вернуть нам наше оружие.

— Сей момент!

Вскоре из приоткрытой створки внешних ворот показался молодой щекастый тюремщик. На бегу придерживая одной рукой шляпу, в другой он держал перевязи двух шпаг. Вернув клинки, он помчался обратно, то и дело оглядываясь. Случилось небывалое: двое задержанных попали в Бастилию и покинули крепость в тот же день.

…А на углу улицы Сент-Антуан вовсю махали мушкетёрам их «военные слуги». Вернее, Пончик изображал ветряную мельницу, а Виктор удерживал поводья коней и улыбался.

Дорога к замку Дампьер была недлинной.

Леса и поля обрамляли этот прелестный дворец из розового кирпича, окаймлённого белым камнем, с шиферной кровлей густо-голубого цвета. Герцог де Шеврез разошёлся изрядно — замок вполне мог поспорить роскошью с иными королевскими резиденциями. При этом было заметно, что герцога волновала мысль о том, что самолюбие государя может быть задето, и в то же время сей вельможа не стремился превзойти великолепием его величество. Страх прогневить сюзерена и желание выделиться получил отражение в архитектуре замка: дворец Дампьер выглядел беззащитным особняком, однако его стены были окружены глубоким рвом. Впрочем, сия робкая фортификация не замечалась с дороги — в глаза бросались гигантские кованые ворота, за которыми зеленел парк, блестело озеро с лебедями, цвели розовые клумбы. Красовался кустарник, подстриженный в форме шаров.

Скрываясь в лесу, Олег с Яром объехали поместье кругом. Флигели и служебные постройки располагались поблизости от двухэтажного дворца, прячась за деревьями парка.

— Знать бы, что Шевретта на месте, — пробормотал Быков.

— А ты ей позвони, — фыркнул Сухов. — Пусть в окно платочком помашет.

— Ага… — проворчал Ярослав, непроизвольно щупая айфон, висевший на шнурке под рубашкой. — Ё-моё… Слушай, а ведь это она, б-б… нехорошая женщина, чуть нас в Бастилию не упекла.

— Больше некому, — кивнул Олег.

— А если она нас узнает?

— Как? Живописцам мы пока не позировали, о фотографиях тут ещё не слыхивали.

Вернувшись к «слугам», Сухов спешился и перебросил поводья Пончику.

— Схожу на разведку, — решил он. — Если Дьявол на месте, и всё пройдёт удачно, то я не задержусь. Ясненько?

— Так точно, товарищ корнет, — отчеканил Шурик. — Угу…

Сухов хмыкнул только и направился к замку.

Высокий, широкоплечий, в чёрном камзоле, Олег невольно внушал почтение — это должно было помочь в общении с местными, если те вдруг сочтут его персону подозрительной.