Пребывая все в том же беззаботном настроении, Джулиус взбежал по лестнице в убогую квартирку на чердаке. Сиделка, встретившая его у двери спальни, сказала, что у Эльзы снова открылось кровотечение и она умирает. Ничего не ответив, Джулиус вошел в комнату и увидел лицо Эльзы на высокой подушке, руки, судорожно комкающие простыни. Она пыталась позвать его по имени, но силы покидали ее.

По ее взгляду он понял: она знает, что умирает; вера ее оставила, ей страшно. Ее глаза говорили, что она больше не верит ни в Бога, ни в жизнь после смерти, что для нее это конец и больше они никогда не увидятся. Ее жизнь вот-вот погаснет, как догоревшая свеча. Эльза поняла, что он мог бы спасти ее, если бы захотел, но предпочел дать ей умереть.

Все это она сказала ему одним лишь взглядом. Он держал ее за руку и смотрел, как она умирает. Это была уже не Эльза, не женщина и не дитя, а маленькое перепуганное существо, которое цеплялось за него, ища защиты, но было брошено в реку, навсегда потеряно и позабыто.

Когда все свершилось, он продолжал держать ее за руку, ощущая в душе пустоту, не понимая, что на самом деле чувствует. Его всегда удивляло то, что, умирая, люди превращаются в нечто обезличенное, и ему казалось, что теперь в его душе навсегда поселится страх.

Спустя некоторое время Джулиус почувствовал, что голоден, и спустился в кафе поужинать. И что бы он ни ощущал – одиночество, тоску, боль утраты, – все это померкло перед охватившим его страхом и облегчением от того, что это не он лежит сейчас наверху, холодный и обезличенный, а кто-то другой, он же, Джулиус Леви, голодный и живой.

В Сити был человек, который сам сделал себе имя. Еврей, разумеется, только откуда родом – никто не знал. По-английски он говорил превосходно, но с французским акцентом.

В Лондоне он появился из ниоткуда; его звезда стремительно взошла на небосклоне, а принадлежащие ему крупные кафе в Холборне и на Стрэнде, как магниты притягивали богатство, снискав популярность у мелких буржуа.

Деньги текли к нему рекой; он твердо знал, чего хочет, и шел прямиком к цели.

С самого дня своего открытия кафе на Стрэнде стало ожидаемо пользоваться успехом. Это было более крупное и важное предприятие, чем первое кафе в Холборне, и предназначалось оно для бонвиванов и театралов, не могущих себе позволить ужины в дорогих ресторанах.

Днем в кафе обедали коммерсанты, конторские клерки и коммивояжеры, а вечером оно преображалось – в воздухе витал дух праздника, белый фасад озаряла превосходная иллюминация, на первом этаже играл оркестр. Считалось, что у Леви на Стрэнде можно быстро отужинать, само заведение было новым и интересным, а царившие там днем деловитость и расторопность вечером сменяла неуловимая загадочность.

Этот молодой еврей был достаточно умен и сообразил, что открытое потакание свободе нравов скажется на заведении губительным образом и, напротив, если в нем будет присутствовать легкий флер романтики и двусмысленной таинственности, дела сразу пойдут в гору.

Юные отпрыски аристократических семей под руку с актрисами, нервничающие джентльмены с чужими женами, простые лондонские парочки, держащиеся за руки под столом, – все они представляли собой желанный улов, приносящий немалую прибыль.

– Не окупится его кафе, через год с треском разорится, – вещали скептики. – Так дела не делаются, и состояние на этом не сколотишь.

Однако кафе окупилось и стало прибыльным, а его владелец мало сказать не разорился, но за два года заработал такую сумму денег, какая другим и не снилась.

Впрочем, был один человек, который сразу поверил в Джулиуса Леви. Руперт Хартман, управляющий Центральным банком, положил глаз на участок на Стрэнде, еще когда Джулиус Леви был никому не известен. Пока банкир находился по делам в Берлине, явился откуда ни возьмись этот молодой человек и перехватил лакомый кусок. Хартман испытал разочарование, однако он мог позволить себе быть великодушным, а кроме того, его определенно заинтересовал коммерсант, который, как и он, оценил все преимущества участка и был достаточно прозорлив, чтобы улучить удобный момент.

– Кто этот малый? – спрашивал он повсюду.

– Никто точно не знает, – неизменно отвечали ему. – Уж очень замкнуто держится.

Банкир задался целью разгадать загадку, чувствуя, что в будущем Леви станет влиятельной фигурой, а кроме того, искренне заинтересовавшись своим соплеменником. Он отправил человека в Холборн, и тот выяснил, что владелец кафе живет в квартирке на чердаке своего же заведения. Хартман представлял себе типичного еврея: холеного, с брюшком, несказанно гордого своими успехами и новообретенным достатком – на пальце бриллиантовый перстень, рядом пухленькая женушка и выводок ребятишек.

Потому он весьма удивился, увидев молодого, чуть старше тридцати, человека – очень высокого и, судя по болезненной худобе, явно недоедающего. Черные глаза на бледном лице смотрели на собеседника с каким-то странным выражением; рассуждал он с мудростью пятидесятилетнего, при этом непрерывно барабаня пальцами по столу, а потом вдруг с застенчивой улыбкой признался, что в последнее время очень плохо спит.

Хартман оглядел комнату: скудно обставленная, убогая – в такой не стал бы жить даже клерк, получающий три фунта в неделю. Окно давно не открывалось, в помещение совсем не проникает теплый летний воздух, на полу пыль. Одинок, никаких признаков женщины в доме.

– Почему вы живете в таких условиях? – спросил он без обиняков: ему нравилось задавать людям «неудобные» вопросы. – Хотите казаться оригиналом? Затворником со средствами?

– А что здесь не так? – удивился Джулиус.

– Да все, – рассмеялся Хартман. – Даже чистильщик обуви забраковал бы такое жилище. Видно же, что на него ни пенни не потратили за многие годы.

– Я не могу позволить себе другое.

Слова прозвучали механически, будто он затвердил их наизусть.

– Не можете позволить? – изумленно переспросил банкир. – Отчего же? Одно только кафе на Стрэнде наверняка приносит вам около двадцати тысяч в год.

Джулиус Леви молчал, продолжая барабанить пальцами по столу. Лицо его не выражало никаких эмоций. Может, он сумасшедший?

– Что вы собираетесь делать с деньгами? – спросил Хартман, глядя в глаза Джулиусу, – надо же какой удивительный молодой человек!

Тот лишь пожал плечами. Откровенничать он не собирался.

– Полагаю, у вас далеко идущие планы?

– Да.

Снова односложный ответ.

– Вы излишне фанатичны, Леви, вот в чем дело, и уж не знаю, дьявол вы или святой. Скажите же мне, удовлетворите любопытство старика, вы все это замыслили еще в юном возрасте?

На этот раз рассмеялся Джулиус. На мгновение в его глазах промелькнуло что-то сугубо человеческое, потом он выглянул в окно, и на его лицо вновь набежала тень, будто он не нашел там разгадки какой-то мучающей его тайны.