Я не упоминаю Берча. И отца.

– Многие люди потеряли своих близких, – говорю я, и корни этой фразы уходят столь глубоко, что могли бы прорасти через всю планету насквозь.

Я сухо рассказываю про трагические, перевернувшие жизнь события так, словно зачитываю отрывок из учебника по истории – как будто я живу в далеком-далеком будущем, где школьники ничего не знают ни о страхе, что мы испытывали, ни о наших поработителях.

Если б только…

– Возьми.

Лонан берет полотенце, в которые мы завернули недоеденный хлеб, стряхивает с него крошки и протягивает мне. Чтобы я вытерла слезы, которые, конечно же, текут по моим щекам.

– А твоя версия – гораздо точнее, чем я предполагал, – произносит он.

Интересно, почему его вариант должен как-то отличаться от моего? И вообще, как он ухитрится избежать того, что в буквальном смысле оставило шрамы на всем населении земного шара? Ведь пострадал каждый…

– Тем не менее ситуация не настолько однозначна, как ты считаешь.

Отламываю кусок голубого сыра с плесенью и сую его в рот, чтобы не ляпнуть лишнего.

– Против них работают силы сопротивления, – продолжает Лонан. – Думаю, ты плохо помнишь утро перед самым началом Зеро. Но если постараешься, то сильно удивишься, поскольку в тот день на работу или в школу не явилась куча людей. Я имею в виду не только твой родной город, – быстро добавляет он. – Понимаешь, к чему я клоню?

Я всегда думала, что те, кто отсутствовал, были Волками. И поэтому день Зеро не застал врасплох лишь тех, кто его начал.

– Кто-то знал, – откликаюсь я. Все наверняка так и было. А как же иначе? В подпольном движении явно назревали трещины. У людей не бывает ничего идеального, безукоризненного. – Но почему они не сделали ничего раньше?!

– Некоторые пытались. Распространяли информацию там, где их нельзя было отследить. В основном из уст в уста, причем шепотом. Но смельчаков оказалось очень мало. Их убивали. Вскоре стало ясно, что лучшая стратегия – позволить им устроить день Зеро, после чего работать против них тайно, изнутри. Обойтись малыми жертвами, чтобы в будущем спасти куда больше.

– Малыми?!

К глазам тут же подступают снова слезы – от злости, не от печали. Я, должно быть, ослышалась!

– Да, по сравнению с тем, сколько мы бы…

– А ты был в домах, куда они врывались? Ты видел их оружие? Маски? – кричу я. Похоже, теперь я не могу остановиться. – Нет! Ты не видел, потому что тебя предупредили! И тебе не приходится постоянно прокручивать в голове ужасные, въевшиеся в мозг картины, как твой любимый человек умирает! Как он падает на землю, а его жизнь… она просто испаряется, вытекает из дыры, которую в нем проделали выстрелом!

Судорожно хватаю ртом воздух, зажмуриваюсь, чтобы не смотреть на Лонана. Но стоит мне только сомкнуть веки, как перед моим внутренним взором появляется Берч. Умирающий Берч.

Меня трясет. Лонан – надо отдать ему должное – молчит. Он догадался, что сейчас мне нужно побыть в тишине, мне нужно все вспомнить, и дает мне эту возможность.

Спустя некоторое время он обнимает меня, и я изумленно осознаю, что не очень-то и хочу его оттолкнуть. Уже два года никто не прижимал меня к себе. Лонан сильный, крепкий, способный сдержать меня, когда я готова развалиться на части. Он даже нежен со мной.

– Нет, я не видел, что случилось на улицах, когда наступил день Зеро. – Его тихий голос звучит напряженно, надтреснуто. – Я был дома, на кухне. Оттирал кровь родителей с плитки, потому что не мог делать ничего другого. И ты не права: я тоже живу со страшными воспоминаниями. Стоит мне закрыть глаза, как я вижу вырезанные на их руках, ладонях, ступнях… кровавые волчьи морды.

Теперь моя очередь молчать. Утратив дар речи, я смотрю вдаль, на изумрудную зелень.

– Мне жаль, – шепчу я наконец.

Лонан еще не убрал руки, продолжая меня обнимать, а я так и не отстранилась. Может, он не столько пытается удержать меня, сколько старается не сломаться сам – от пережитого.

– Они создали Сопротивление, – глухо произносит он. – И я был бы с ними… я бы их спас или погиб… если бы они не заставили меня провести ночь в палатке, в лесу за домом Феникса.

Проходит, наверное, целая вечность. Менять тему, когда мы оба изливаем душу, кажется мне преступным, но когда накал тяжелых эмоций сходит на нет, я спрашиваю:

– А как это связано с Кассом и Финнли?

Чувствую, как Лонан набирает в грудь воздух.

– Волки узнали, что Сопротивление по-прежнему действует. И нашли способ внедриться.

Внедриться.

Значение термина мне предельно ясно. А вот его место в общей картине – нет.

– То есть они посылают своих людей шпионить за Сопротивлением? – «Шпионить», правда, слабо описывает то, как на нас напали Финнли и Касс.

– Да, в общих чертах… но используют они не своих.

Звучит справедливо, я это испытала на собственной шкуре. Волки используют тех, кого вряд ли будут подозревать. Например, Финнли и Касса.

– Волки еще не обнаружили остров, который мы превратили в штаб Сопротивления, – продолжает Лонан, – но они в курсе, что у нас везде есть осведомители – в каждом из секторов континента. Поэтому Волки скрывают в наших рядах обработанных людей и благодаря им уничтожают нас – по одному.

В нашем мире цветы и сорняки переплелись куда сильнее, чем я думала.

– Вот что означают голограммы… что их обработали? – уточняю я. – И голограммы наносит Стая, не Сопротивление?

Теперь мы сидим на расстоянии, и раз уж разговор зашел о деле, мы оба старательно заталкиваем самые страшные воспоминания в самые дальние углы подсознания.

– Сперва я не знал, можно ли тебе доверять, – кивает Лонан. – Пока не убедился, что у тебя нет метки.

– Но ты доверяешь Кассу, – возражаю я. – И Финнли, хотя ты недавно ее встретил.

– Я держу Финнли поближе к себе, чтобы за ней было удобно приглядывать. – Лонан отламывает крошечный кусочек сыра, забрасывает его в рот. – А с Кассом я работал и раньше, поэтому могу ему доверять, когда уверен, что у руля именно он.

У меня накопилось столько вопросов!

– Алекса говорила, что Касс был под ее надзором и они планировали побег, но его зачем-то переместили… а ты утверждаешь, что вы с ним работали. Почему? – Прежде чем Лонан успевает ответить, добавляю: – И каким образом на вашем корабле очутилась Финнли? – И еще: – Феникс сказал, что вы называете себя Избавителями… Это тоже касается Сопротивления?

– Я тебе объясню, – отвечает Лонан. – Мы вытаскиваем людей из плена и доставляем на наш остров. Мы избавляем их от опасности. Такова основная задача Сопротивления, хотя с началом войны нам пришлось сменить приоритеты. Сейчас важнее вытаскивать не мирных, а обработанных.