Увидев, как он смотрит на нее, Мэгги взяла себя в руки. Она не готова к тому, что может произойти, даже если он только заподозрит, чем вызвана ее реакция.

– Просто не люблю, когда меня заставляют что-то делать силой, вот и все. Этот пещерный метод не для меня. – И Мэгги вздернула подбородок.

– Понятно, – мягко прозвучало в ответ, но по глазам Ника она видела, что он напряженно думает.

Ей стало неловко, и она вновь уставилась на воду. «Леди Дансер» находилась уже на повороте, и вдали показался дом тетушки Глории.

Это был маленький смешной домишко метрах в шести от берега. Первый этаж занимали гостиная, кухня и ванная, второй – две крошечные спальни. Все пять комнат были каким-то непонятным образом втиснуты в постройку, которая, вопреки законам архитектуры и симметрии, продолжала, тем не менее, довольно устойчиво существовать. Снаружи второй этаж выглядел больше первого, окна были самой причудливой формы – круглые, восьмиугольные, треугольные, квадратные – и располагались совершенно бессистемно. Создавалось впечатление, что, стоя перед чертежами, проектировщик собрал модельки всех видов окон, подбросил их и потом расположил окна там, где упали модельки. Сам дом был деревянным, его никогда не красили, и за долгие годы доски под воздействием ветра и дождя приобрели серебристо-серый оттенок. Крытая дранкой крыша круто вздымалась вверх, а черная неровно закрепленная металлическая труба как палец торчала под каким-то немыслимым углом. Кроме того, на случай подъема воды – а это происходило раз в год – дом был поднят над землей на сваях (сделанных из телеграфных столбов) метра на три. Как только Мэгги первый раз увидела этот дом, она тут же окрестила его «Домиком на курьих ножках», потому что в памяти неизменно всплывал стишок, который она очень любила в детстве:

Жил на свете хромоножка,

бегал, прыгал по дорожке.

А однажды этот Джонни

в покосившейся ступеньке денежку нашел.

Он купил себе кота, дыбом шерсть и без хвоста,

тот поймал глупышку-мышку,

и втроем в кривом домишке они стали поживать.

– Вот он, – сказала Мэгги, указывая на дом.

– Это?

Лодка приближалась к берегу, и Ник пристально вглядывался в очертания того, что в темноте напоминало скворечник. Когда из-за чахлых деревьев, сразу за грязным пляжем, на фоне ночного неба показался этот странный дом, глаза Ника широко раскрылись.

– Мы называем его «Домик на курьих ножках», – объяснила Мэгги и прочитала ему стишок.

– Название подходит.

– Папе нравилось.

– Еще бы! – неожиданно хохотнул Ник. – Ему всегда нравилось что-нибудь необычное. И он любил реку. Отсюда, должно быть, потрясающий вид. – Он вдруг стал серьезным и искоса взглянул на нее. – Я бы приехал на похороны, но, к сожалению, узнал об этом только через два месяца.

В голосе его не было упрека, но Мэгги тем не менее покраснела. Ей следовало бы известить Ника, ведь папа считал его членом семьи. Но она не знала, куда писать, а даже если бы и знала, то вряд ли у нее хватило бы смелости. И, кроме того, существовало непреодолимое препятствие – Лайл.

– Это случилось… так неожиданно. Сердечней приступ. С ним была тетушка Глория. Они ужинали на веранде, болтали, любовались закатом, и вдруг он просто упал. Он умер еще до того, как его привезли в больницу.

– Ты, должно быть, очень переживала. Я знаю, как ты любила его.

– Да. – Сдерживая слезы, Мэгги глубоко вздохнула. С тех пор как похоронили отца, она больше не плакала по нему. В душе по-прежнему оставались горечь и боль утраты, и она знала, что не избавится от них до конца жизни. Но со временем они стали не такими острыми, их смягчали дорогие сердцу воспоминания и сознание того, что теперь, когда он соединился с матерью, отцу наконец хорошо, намного лучше, чем было после смерти его любимой Мэри. Ник заставил ее вспомнить и об отце… Хорхе любил его как сына. В те дни, когда Ник и Магдалена были неразлучны. И теперь, если она заплачет, он начнет утешать ее, а она не сможет вынести его прикосновения.

– А твоя мать… как поживает твоя мать?

– Все хорошо. Она живет в Детройте, с мужем номер четыре. Мы с Линком навещали ее в ноябре, в День Благодарения. Роб, ее новый муж, неплохой человек, хорошо к ней относится, и она счастлива.

– Я рада.

Специально для «Леди Дансер» ее отец построил на берегу маленький причал, и, подходя к нему, Мэгги почти совсем сбавила обороты, так что теперь они едва двигались по черной воде. За эти годы она научилась за считанные минуты точно причалить, приготовить веревку и заглушить двигатель.

– Пошли, – бросила она не глядя и, прежде чем он успел ответить или дотронуться донее, спрыгнула на причал.

– Похоже, у нее гости, – заметил Ник, следуя за Мэгги и увидев несколько машин, припаркованных у гравиевой дорожки позади дома.

Из восьмиугольного окошка струился слабый свет – остальной дом был погружен во мрак, однако Мэгги не удивилась.

– Наверное, у нее сеанс.

– Ага. – Кого-нибудь другого ее замечание, вероятно, и озадачило бы, но Ник отнесся к нему спокойно. Он помнил, что когда-то тетушка Глория провозгласила себя провидицей и специалистом в области мистики. – Она все еще берет По десять долларов?

– Нет. – Мэгги сошла с причала и направилась по усыпанному галькой пляжу к ступенькам, ведущим в дом. – Она перестала этим заниматься, когда переехала к папе. Сейчас у нее нет клиентов, остались просто друзья.

– Потрясающе!

Не обратив внимания на его кислое замечание, Мэгги быстро взбежала по ступенькам.

– Ну что, постучим? А то еще подумают, что это призраки явились. – Они поднялись на веранду, опоясывающую дом, и Ник остановился у входной двери.

– У меня есть ключ, – Мэгги сунула руку в карман. – Тсс, не надо мешать, может, сеанс уже начался.

Стараясь не шуметь, она отперла дверь и жестом пригласила Ника следовать за собой. В маленькой кухне, где они оказались, было совершенно темно, если не считать тусклого света луны, падавшего через полуоткрытое окно; раздвижная дверь, отделявшая кухню от гостиной, была задвинута, только снизу пробивалась узкая полоска света.

– Я чувствую себя мелким воришкой, – прошептал Ник, после того как Мэгги закрыла за ними дверь. Теперь в кухне стало еще темнее. Мэгги повела носом – пахло чем-то печеным.

Из гостиной послышалась погребальная музыка.

– Вызываю духов… Я вызываю духов… – раздался высокий стонущий голос, в котором Мэгги с трудом узнала голос тетушки Глории. – От имени присутствующего здесь я вызываю дух безвременно ушедшей и горячо любимой. Я вызываю дух Алисы Каннапел. Алиса Каннапел, говори со своей племянницей!

После этого заклинания воцарилось гробовое молчание, только играла музыка. Это подействовало даже на Мэгги, которая как раз на цыпочках двинулась в крошечную кладовку, чтобы зажечь там маленькую лампочку. Прислушиваясь, она замерла, затем, мысленно усмехнувшись собственной доверчивости, отправилась, дальше.