Тем не менее, Успенский и Архангельские соборы, а также Благовещенский собор в Московском кремле, построенный в 80-х годах XV века псковскими мастерами, были одними из последних памятников на Руси, в которых еще живы византийские традиции. Заслуга итальянцев в том, что они научили русских более усовершенствованной технике: обжигать кирпичи, приготовлять более клейкую и густую известь, класть внутрь стен не булыжник, а кирпич, стены и своды скреплять не деревянными, а железными связями и т. д. Овладев техникой, московские мастера получили возможность развернуть свои художественные способности. Эпоха, совпадающая со второй половиной XVI века и захватывающая весь XVII век, была «золотой эрой» в истории русского зодчества. Москва становится центром русского искусства. Призыв итальянцев в Москву при Иване III был только толчком, благодаря которому наступила реакция против традиций византийского искусства и благодаря которому русское зодчество сделалось самостоятельным. Появляются каменные шатровые церкви по образцу деревянных. Но на этой форме московское зодчество не остановилось. Благодаря техническим знаниям, заимствованным у итальянцев, при помощи византийских художественных элементов, которые были под руками, а также и своих собственных форм, взятых из родного деревянного зодчества, Московская Русь создает ту своеобразную и причудливую архитектуру, которая известна под названием «Московской» XVII века. Византийские традиции, просуществовав несколько веков и все более и более ослабевая, растворились, наконец, переработались художниками, так сказать, переплавились в горниле их души, чтобы дать новый художественный стиль. Решающее влияние на образование последнего оказали формы, выработанные деревянным зодчеством Русского Севера.

Проф. Г. Павлуцкий

Деревянное зодчество Русского Севера

XV. Русский Север и плотничное искусство

Наряду с каменными храмами на Руси с глубокой древности воздвигались и деревянные. Последние по времени даже предшествовали первым. Благодаря обилию леса они были чрезвычайно распространены, и формы их отличались такой законченностью, что вскоре стали оказывать влияние на развитие каменного строительства. Если в Новгороде это влияние еще не так заметно, то позже, в эпоху возвышения Москвы, оно оказывается настолько решающим, что самая история Московского зодчества есть в значительной степени история перенесения деревянных форм на каменные сооружения. Изложение этого периода совершенно немыслимо без предварительного знакомства с деревянными церквами Русского Севера.

Задолго до крещения Руси в ней уже были деревянные храмы. В договоре Игоря с греками упоминается церковь Ильи пророка, в которой русские христиане давали клятву на верность договору. Летописец, рассказывающий об этом событии под 945 годом, называет церковь соборной, и она была не единственной[134]. В той же летописи под 882 годом в рассказе об убийстве Олегом Аскольда и Дира упоминаются еще две церкви – «божница святого Николы» и «святая Орина»[135]. Эти церкви были деревянные, что видно из летописей, называющих их «срубленными» и отметивших, что все они сгорели. В Новгороде, по-видимому, также были церкви уже задолго до крещения Руси. Об одной из них, церкви Преображения, сохранилось известие в отрывке Якимовской летописи[136].

После крещения киевлян Владимир, по свидетельству летописи, «нача ставити по градам церкви и попы»[137]. Отправляя своих сыновей в уделы, наказывал им заботиться о построении храмов и посылал с ними священников[138]. Все эти церкви, вне всякого сомнения, рубились из дерева, и появление первых каменных храмов летописи отмечают как событие совершенно исключительной важности. По всему видно, что деревянное зодчество в этой по преимуществу лесной стране было уже в достаточной степени развито, и рубка церквей едва ли доставляла много затруднений тогдашним плотникам.

Какова была архитектура этих церквей? К сожалению, ответить на этот вопрос при тех скудных сведениях, которые дошли до нас, нет никакой возможности, и если не помогут какой-либо счастливый случай, какое-либо неожиданное открытие, – фреска, икона или рукопись с изображениями первых деревянных церквей, то вопросу суждено навсегда остаться без ответа. Пока же у нас нет данных даже для приблизительных и гадательных предположений. Единственное сведение, которым мы располагаем, относится к деревянной Софии в Новгороде, сгоревшей в 1045 г. и замененной вслед за тем каменной. Она была поставлена в 989 г. первым новгородским епископом Иоакимом, которого Владимир вывез из Корсуня и отправил крестить новгородцев. Эта соборная Софийская церковь вся была срублена из дуба и имела 13 верхов[139]. Ясно, что она представляла весьма сложное сооружение, требовавшее большого искусства, знаний и опыта. И как раз Новгород славился уже с древнейших времен своими искусными плотниками. Когда в 1016 году новгородцы с Ярославом пошли на Святополка Киевского, то недаром киевляне презрительно называли их «плотниками»[140]. Из этого можно заключить, что на юге плотницкое дело было не в почете, и с появлением каменных храмов деревянные рубились только там, где нельзя было построить каменного. Не то мы видим на севере, где были выработаны все те совершенные формы деревянного зодчества, которые в течение веков непрерывно влияли на всю совокупность русского искусства. Формы эти являлись тем неиссякаемым родником, из которого черпали новую жизнь застывавшие временами художества на Руси, и значение их все еще недостаточно оценено.

С чрезвычайно отдаленных времен вырабатывались как самые плотничьи приемы, так и та терминология, которая сохранилась на севере до наших дней. Слова «стопа», «сруб», «клеть» говорят о форме и способе постройки деревянных сооружений. Древний термин «хоромы», определявший соединенную в одно целое группу жилых богатых помещений, всецело выражал впоследствии и внешность «храма», т. е. той же храмины, хоромины, хором, как жилища, но жилища не простого смертного, а Бога – «дом Божий». Таким образом, в самом слове «храм», будь он каменный или деревянный, скрывается определение богатого жилища.

С распространением христианства расширялась и потребность в сооружении храмов. Византийское церковное зодчество с установленными церковью основными формами плана и фасадов было принято как завет, как нерушимая святыня, остававшаяся неподвижной целые века. Свободному замыслу тут долго не было места. Только первые деревянные церкви, появившиеся еще до каменных, могли быть срублены иначе, ибо не было еще образцов, к которым местные плотники должны были приноравливаться. Они вынуждены были искать формы для нового сооружения, с одной стороны, в преданиях хоромного строительства, с другой – в собственном воображении. Когда же появился первый каменный храм, то такой образец был дан, и с этих пор деревянное церковное строительство получило возможность заимствовать некоторые особенности каменного храма.

Конечно, о точном воспроизведении его форм в дереве не могло быть и речи. Прежде всего этому препятствовал уже сам материал и создавшиеся веками строительные приемы деревянного зодчества, находившегося в руках самого