Парвицкий округлил глаза:

– Ты думаешь, Палечек держит подпольного фальсификатора? Или копииста?

– Не исключено.

– Но где держит? В Париже? Странно: в галерее Галашина я смотрел в оба – живопись вроде старая. Но не Коровин, конечно.

– То-то и оно! Темное дело. Живопись старая или только кажется старой? Я ведь и на изнанку псевдо-Коровина глянул. Подрамник, холст в порядке, соответствуют заявленной датировке. Запись поверх какой-то старой мазни? Вопрос! Надо в Москве к Палечеку человека подпустить, пусть посмотрит, что там за муть.

– Фиму пошлешь?

– Да, Фиму Аксельрода. Он парень дельный, поймет. После будем решать, как действовать. Мне видятся блестящие перспективы.

– Смотри, Витя, не наломай дров, – предупредил музыкант. – Мне скандалы не нужны. В этом месяце мне еще пятнадцать концертов играть, а я не железный и не резиновый. Чуть дуба не дал в этом чертовом Нетске, полном дур. Если бы с инструментом что-то стряслось…

– Так не стряслось же! – ободрил друга Виктор Дмитриевич. – Обошлось, слава богу. Вкусы у местной публики примитивные, зато органы работают, как часы; девица эта стоеросовая тоже не подкачала. И сюда, в аэропорт, ментов стянули – посмотри-ка, Жень, вокруг. Сколько их! В глазах рябит. Да, Страдивари – это Страдивари!

И точно, никогда еще не бывало в Нетском аэропорту такого скопления стражей порядка. Причем большинство из них не дремало на ходу, а сурово всматривалось в немногочисленных пассажиров. У багажного отделения стоял оперативник с овчаркой. Собака, по горло закутанная в камуфляж, порыкивала в сторону зала: там одна из пассажирок держала на руках карликового пинчера. Пинчер, который напоминал скорее крупное насекомое, чем собаку, в ответ сурово тявкал. Суча тощими лапками, он пытался освободиться из рук хозяйки и порвать овчарку.

– Собачку такую хочу! – глядя на пинчера, закричал ребенок, который сообразил, что муравьеда ему не дождаться.

– И чего это сегодня столько ментов нагнали? – удивился один из провожающих.

– Террористов ловят, – невозмутимо предположил другой.

– А может, наркотики ищут? – добавила девушка в дымчатых очках. – Собак как раз на наркотики натаскивают.

Была эта девушка тоненькая, небольшого роста, в ловко повязанном зеленом платке. Она подошла к овчарке и улыбнулась ей. Овчарка равнодушно двинула бровями и свесила из открытой пасти большой розовый язык. Девушка отступила к стене с расписанием полетов, достала блокнот и старательно переписала все немногочисленные нетские рейсы. Потом она немного постояла, подумала и спокойно вышла на площадь перед аэровокзалом.

Здесь было пустынно. Зябкий утренний ветер трепал рекламные флаги над крыльцом, пара такси скучала в ожидании случайных пассажиров. Почетные места на парковке занимала машина телевизионщиков и два чиновных «мерседеса». Девушка миновала боковой выход из аэропорта, закрытый и заколоченный фанерой. Из-за фанеры выглядывали бессмертные розы цветочного киоска.

Девушка завернула за угол. Она подошла к зеленой изгороди, в густую чащу которой нанесло ветром мусора, окурков и даже желтых листьев с каких-то далеких неведомых деревьев. Здесь высокий парень нервно переминался с ноги на ногу. Рядом стояли три дорожные сумки.

– Ну что, киска, регистрация началась? Давай зайдем в вокзал перекусим. Я тут застоялся, сил нет, – сказал парень и схватился за сумки.

– Погоди, Артем, – остановила его девушка. – Туда нельзя: нас пасут. Я уверена.

Артем хотел изобразить удивление, но актер он был никудышный. Его загорелое лицо вытянулось. Он не хотел бояться, но страх его не спрашивал и лез холодной рукой за шиворот; живот скрутило, язык высох.

Все-таки Артем смог выдавить из себя:

– Ерунда! Этого не может быть. Не могли нас вычислить так быстро.

– Значит, все-таки смогли, – сказала Варя. – Вокзал набит ментами, у багажного стоит какой-то урод с собакой. Думаю, багаж будут досматривать с пристрастием и найдут картины.

– Мы не на таможне! – возмутился Артем. – Эго через границу нельзя провозить картины, а внутри страны сколько хочешь. Нам ничего не будет! Это наше право!

Варя его перебила:

– Давай еще будем права качать! Не дури, Артем, картины уже в розыске. На самолете в Москву нам не пробраться.

– Сдадим билеты, поедем поездом. Я сразу говорил, надо поездом, а ты: «Мы не лохи, поездом долго, нудно».

– Билетов нам не сдать, – сказала Варя. – Я потерлась возле стоек (там на Иркутск оформляются), в туалет заглянула, а сама за ментами смотрела. И вот слышу, один другому говорит: «Ты получил ориентировку на эту парочку? Фотки есть?» Тот говорит, есть. Первый говорит: «Смотри в оба, скоро на московский рейс регистрация начнется». Это они нас ждут.

– Почему именно нас?

– Говорю же, нас вычислили. Билеты-то мы по паспортам брали, балда! Других документов у нас нет. Пока нет. В поезд тоже по паспортам пускают, не сунешься. Обложили!

Варя сняла очки и наконец стала похожа на себя – громадные темные глаза, бледное лицо. Такой она показалась маленькой и несчастной, что Артем ради нее был готов сейчас же сделать что угодно: спрыгнуть с крыши, подраться с кем-нибудь, прорваться сквозь сплошной ментовский заслон. Только ничего этого не требовалось. Надо было спасаться, а как, он не знал. Он и хотел бы что-то изобрести, но даже в лучшие минуты здравые идеи посещали его нечасто.

Варя стояла рядом и тоже думала, что делать. В каждом ее темном глазу Артем видел собственное отражение на фоне мутного неба. Он знал, что Варя сейчас его не видит и даже забыла, что он существует на свете. Ее бледные губы сжались, брови сдвинулись. Лицо стало каменным, и только тоненькая прядка светлых волос выбилась из-под платка и, живая, вьется на ветру.

Варя найдет выход! Варя очень умная. Это она, дурачась за чаем, придумала, как забраться к Галашину. В какие-то полчаса придумала! Фирме «Мечты сбываются» как раз поступил заказ на день варенья глупой галашинской дочки, и Варя ходила смотреть интерьер, чтобы приспособить сценарий к обстановке. Тогда-то она и увидела картины и статуэтку – хозяйка похвасталась. Отличный план вышел у Вари, как в кино. Даже жена Галашина вовремя укатила за границу. Некому теперь вспомнить, что Варя ходила по галерее и разглядывала коллекцию. Или из-за границы поганка по телефону стукнула? И потому их ищут?

Да, кое-какие мелочи не сложились, но это уж он, Артем, виноват. Теперь Варя придумает, как быть, а он сделает все, что она скажет.

– Ладно, хватит тут светиться, – сказала Варя и снова надела очки. – Надо возвращаться в город.

Ненакрашенная, в очках, в туго повязанном платке, который скрыл ее золотую шевелюру, она стала неузнаваемой. Так и было задумано: все вспомнят яркую косынку, очки, одежду – но разве это приметы? Переодеться ничего не стоит. Артему Варя велела надеть дурацкую бейсбольную кепочку с вышивкой. При случае кепочку тоже предстояло выбросить.