Старая сингалка пожала плечами. Гвен старалась сдержать плач, унять дрожь подбородка – все напрасно. Лицо ее сморщилось, и слезы рекой потекли на одеяло. Почему это произошло? Как могло такое произойти?

До сих пор Гвен не вполне ясно осознавала случившееся. Теперь до нее дошло. Что сказать Лоуренсу? Она напряглась и подумала об этом, но, измученная родами и поглощенная страхом, поняла, что не в силах найти ответ. Как поступить? Гвен высморкалась и снова утерла глаза, в голове у нее возник образ маленькой девочки, глядящей на нее темными глазами. Может, что-то не так с кровью малышки и причина в этом? Или у Лоуренса были какие-нибудь испанские предки? Мысли роились у нее в голове. Воздух. Вот что ей нужно. Ночной ветерок. Тогда она соберется с мыслями.

– Навина, можешь открыть окно?

Сингалка, держа на одной руке младенца, подошла к окну и отодвинула щеколду. В комнату потек прохладный воздух, напоенный запахами растений.

«Что же делать? – думала Гвен. – Сказать, что я родила только одного ребенка или что второй умер? Но нет, тогда им понадобится тело». Гвен посмотрела на Навину, сидевшую у окна с малышкой на руках, и ей захотелось оказаться где-нибудь подальше от этой страны, где у белой женщины без всяких причин может родиться темнокожий ребенок. Вообще без причин. Воздух застыл, и на мгновение перед глазами Гвен всплыло лицо Сави Равасингхе. Нет! О боже! Нет! Только не это. Это невозможно. Гвен, задохнувшись от ужаса, согнулась пополам.

Утомленная родами, она была не в состоянии рассуждать здраво. Неужели она могла не заметить, что мужчина воспользовался ее слабостью? А потом другая мысль едва не повергла ее в пропасть. А как же Хью? Боже милостивый! Это все просто невероятно. Если эта малышка может быть ребенком Сави – жуткая, жуткая мысль! – то как же Хью? Возможно ли, что у ее детей два разных отца? Гвен никогда не слышала о таких вещах. Может ли такое быть? Неужели да?

Она снова посмотрела на Навину и с тяжелым сердцем отметила про себя, что луна, проглядывавшая между облаками, стоит высоко в бледнеющем небе. Почти утро. Что ей делать? Время бежало быстро. Нужно что-то решать, пока слуги не начали ходить по дому. Никто не должен узнать. Ветер, кажется, уже проснулся, а потом послышался звук скрипящих по гравию шин. У Гвен застучало в висках.

Они с Навиной замерли.

Старая айя опомнилась первой и встала.

– Это сестра хозяина, – сказала она и накрыла крошечную головку ребенка краем одеяла.

– О боже! Верити, – выдохнула Гвен. – Помоги мне, Навина.

– Я прятать дитю.

– Быстро, быстро.

– В детской?

– Я не знаю. Да. В детской. – Гвен кивнула и уставилась в пространство перед собой в абсолютной панике.

Навина торопливо вышла. Верити, судя по доносившимся звукам, уже шагала по коридору. Не прошло и минуты, как раздался стук в дверь. Гвен дышала очень часто, разум ее пребывал в таком смятении, что она не могла придумать ни одной подходящей к случаю фразы. Когда Верити влетела в комнату, раскрасневшаяся и сияющая, Гвен была уверена, что выдаст себя.

– Дорогая, прости меня. Ты в порядке? Можно мне посмотреть на них? – Гвен кивнула в сторону кроватки Хью. – А где второй?

Губы у Гвен дрогнули, подбородок задрожал, но она сделала вдох и на миг застыла, прежде чем заговорить.

– Доктор Партридж ошибся. Родился только один. Мальчик.

Верити подошла и склонилась над кроваткой:

– Какой красавчик! Можно мне подержать его?

Гвен кивнула, но сердце у нее так сильно билось, что она натянула одеяло до подбородка, пряча грудь.

– Если хочешь. Только, пожалуйста, не буди его, он только что уснул.

Верити взяла на руки Хью:

– Ой, но какой же он крошечный.

У Гвен перехватило горло. Ей удалось сымпровизировать ответ, но голос прозвучал едва слышно.

– Наверное, во мне было много воды.

– Конечно. Доктор уже осмотрел тебя? – спросила Верити, кладя малыша в кроватку. – Ты выглядишь ужасно бледной.

– Он придет, когда сможет. Ночью он, очевидно, был на другом вызове. – Гвен ощутила жжение в глазах и ничего больше не сказала. Чем меньше слов, тем лучше.

– О, дорогая, это было совершенно ужасно?

– Да, совершенно.

Верити подвинула стул и села рядом с кроватью:

– Ты очень смелая, раз сделала все сама.

– Со мной была Навина.

Гвен на мгновение прикрыла глаза, надеясь, что ее золовка поймет намек. Она остро сознавала, что Навина в спешке не закрыла дверь в ванную, и хотя дверь из ванной в детскую наверняка была заперта, лучше бы Верити ушла, пока девочка не проснулась.

– Рассказать тебе о вечеринке?

– Ну, вообще-то… – начала Гвен.

– Все было восхитительно, – продолжила Верити, не обратив внимания на ее попытку закончить разговор. – Я так много танцевала, что натерла мозоли, и ты не поверишь, но Сави Равасингхе тоже был там, танцевал всю ночь с этой Кристиной. Он спрашивал о тебе.

Смутившись тем, какой оборот принял разговор, Гвен подняла руку, чтобы отослать прочь разболтавшуюся золовку:

– Верити, если ты не возражаешь, мне нужно отдохнуть до прихода врача.

– О, конечно, дорогая. Какая же я глупая, мелю языком, когда ты, наверное, совершенно измотана. – Верити встала и сделала несколько шагов к кроватке. – Он все еще спит. Не могу дождаться, когда он проснется.

Гвен заерзала на постели:

– Ждать недолго. А теперь, если не возражаешь…

– Тебе нужно отдохнуть, я понимаю. Я планировала сегодня повидаться с Пру в Хаттоне, если ты не против. Но останусь, если нужна тебе…

«Вот тебе и помощь», – подумала Гвен, но промолчала, хотя искренне обрадовалась, что Верити снова уедет.

– Поезжай, – сказала она. – Со мной все в порядке.

Верити направилась к двери. Послышалось тихое хныканье младенца и тут же смолкло. Девушка повернулась с улыбкой. Гвен обмерла.

– О, хорошо, он проснулся, – сказала Верити и вернулась к кроватке, но, увидев Хью, нахмурилась. – Это странно, он все еще спит.

Наступила тишина, и хотя она длилась всего мгновение, для Гвен оно было так нагружено тревожным ожиданием, что показалось целой вечностью. Она закрыла глаза, желая одного: чтобы ее дочь не заплакала снова, и почувствовала, что вся горит. «Прошу тебя, Господи, пусть она не издаст больше ни звука, пока Верити смотрит на Хью!»

– Иногда младенцы плачут во сне, – наконец проговорила Гвен. – А ты поезжай в Хаттон. У меня есть Навина.

– Хорошо, если ты уверена.

Наконец Верити закрыла за собой дверь. Гвен села и обхватила руками колени. Ее как будто вырвали с корнем из земли, и она ощущала себя невесомой – порыв ветра мог поднять ее с постели и унести прочь. Она позвонила в колокольчик, вызывая Навину.