То, что его состояние здоровья оставляло желать лучшего, Александр не скрывал, открыто заявив соратникам, что «со времени ранения я еще не сидел на коне и не стоял на ногах» (Курций Руф). Но тем не менее царь продолжал настаивать на немедленной битве с массагетами, приводя свои доводы. Во-первых, гоняться за ними никуда не надо, вот они, перейди Яксарт и атакуй. Во-вторых, как только македонская армия уйдёт, вся эта орда немедленно вторгнется в Согдиану и подвергнет страну беспощадному грабежу. А если же македонцы останутся там, где стоят, то что тогда помешает скифам уйти и перейти реку в другом месте? Вот тогда царские стратеги и полководцы точно будут гоняться за врагом по всей Согдиане. Также не исключено, что к противнику могут подойти новые отряды, а македонцам подкреплений ждать неоткуда. Что касается царского самочувствия, то Александру не впервой вести своих солдат в бой, будучи не совсем здоровым.

Но военачальники крепко упёрлись и продолжали настаивать на том, что необходимо оставаться на южном берегу Яксарта. Среди них явно находились те люди, которые воевали против скифов под командованием отца Александра, царя Филиппа, и знали, насколько это трудное и опасное дело. Дошло до абсурда, потому что один из друзей царя, полководец Эригий, стал настаивать на недопустимости битвы с кочевниками на основании того, что были плохие знамения и неблагоприятные предзнаменования. Причем говорил он это не просто так, а исходя из душевного состояния своего повелителя. О том, что угнетало завоевателя, нам поведал Курций Руф: «Перестав после победы над Дарием советоваться с кудесниками и прорицателями, он снова предался суевериям, пустым выдумкам человеческого ума».

Дело в том, что во время кампании в Согдиане всё изначально шло не так, как планировал базилевс, и лично для него она складывалась очень неудачно. Ведь за короткий срок царь умудрился получить два тяжёлых ранения! Сначала он был ранен в горах во время штурма лагеря повстанцев, тогда стрела насквозь пробила ему бедро и отколола часть кости. А затем получил удар камнем в шею во время осады города Кирополя, после чего чуть было не отправился на встречу со своим небесным отцом богом Аммоном. Базилевсу было от чего задуматься над смыслом бытия, и потому уныние, в котором пребывал новоявленный владыка Азии, легко объяснимо.

Не зря хитрый Эригий завел речь на эту тему, он знал, о чем говорил, надеясь, что Александр с ним согласится. Но базилевс не уступил и, обругав военачальника, объявил о подготовке переправы на северный берег. Сражению со скифами быть! «Александр ответил, что лучше ему пойти на смерть, чем, покорив почти всю Азию, стать посмешищем для скифов, как стал им когда-то Дарий, отец Ксеркса» (Арриан). О том, что это совещание отняло у царя много душевных и физических сил, сообщает Курций Руф: «Утомившись сохранять выражение лица, не соответствующее его душевному состоянию, царь удалился в палатку, нарочно поставленную над рекой». В этот раз ему удалось настоять на своём, но неприятный осадок остался, и Александру было впору задуматься о том, как поведут себя те же самые полководцы, если ситуация значительно ухудшится.

* * *

Базилевс стоял у своего шатра, который возвышался над тёмными водами Яксарта, и смотрел на противоположный берег реки, где раскинулся огромный скифский стан. Тысячи вражеских костров озаряли ночное небо, грозный гул был слышен на многие стадии, и Александр понимал, какая страшная сила будет ему противостоять в грядущей битве. В том, что бой будет кровопролитным и жестоким, он не сомневался. Вглядываясь в бушующее за рекой зарево, царь обдумывал план на грядущее сражение, пытался определить численность вражеского войска. Базилевс понимал, что все предусмотреть невозможно, что исход битвы складывается из многих различных факторов. Но Александр имел за своими плечами громадный боевой опыт и ни одного поражения в бою.

Главная трудность была в том, чтобы быстро форсировать реку и при этом обойтись минимальными потерями. Хоть Яксарт и не широк, но тем не менее при грамотном подходе к делу противник может доставить македонцам серьёзные затруднения во время переправы. Царю неоднократно докладывали, что скифские наездники разъезжают вдоль реки, пускают стрелы в македонский лагерь и всячески поносят сына бога Аммона, провоцируя на бой. Вне всякого сомнения, враг подготовился к решающему сражению и теперь старается заставить Александра атаковать первым, чтобы иметь преимущество водной преграды.

Базилевс всю ночь не смыкал глаз, обдумывая предстоящую атаку. Лишь когда узкая полоса рассвета появилась над линией горизонта, а македонский лагерь стал просыпаться, он прошёл в свой шатёр, облачился в боевые доспехи, сел на коня и спустился с холма к войскам. Весть о том, что царь впервые после ранения появился среди своих солдат, моментально облетела лагерь, и тысячи людей высыпали из палаток, приветствовуя своего полководца. Воины встречали Александра боевым кличем, били оружием о щиты, и этот страшный рёв тысяч глоток был слышен на другом берегу Яксарта. Скифские вожди сразу поняли, что во вражеском стане случилось что-то очень важное и, скорее всего, у них осталось совсем немного времени. Решительное столкновение вот-вот произойдёт.

В македонском лагере кипела работа, тысячи людей вязали плоты и изготавливали мехи для переправы, военные инженеры собирали и готовили к бою метательные машины. Базилевс лично следил за рабочим процессом, поскольку слишком высоки были ставки в предстоящем сражении, а судьба Кира Великого была поучительным примером для сына бога Аммона. Невзирая на то что он был ещё очень слаб и практически не мог говорить, царь несколько дней не слезал с коня. Зато к исходу третьего дня всё было готово для форсирования реки и можно было начинать переправу. Македонская военная машина пришла в движение, и не было теперь такой силы, которая могла бы её остановить, Однако на следующее утро в лагерь Александра неожиданно явилось скифское посольство.

* * *

Судя по всему, отправляя послов в лагерь базилевса, скифские вожди преследовали двойную цель. Во-первых, это была попытка договориться по-хорошему: вдруг македонцы откажутся от своего намерения перейти Яксарт и атаковать скифов? А во-вторых, послы должны были выполнить функции разведчиков. Новый враг был кочевникам совершенно неведом, и их военачальникам очень хотелось узнать о нём как можно больше. Подробное описание этого посольства дает Курций Руф.

Очень интересно его наблюдение о том, какое впечатление на скифов произвёл грозный македонский базилевс. «Впустив в палатку, их пригласили сесть, и они впились глазами в лицо царя; вероятно, им, привыкшим судить о силе духа по росту человека, невзрачный вид царя казался совсем не отвечавшим его славе». Однако первое впечатление не всегда бывает верным, и если послы ошиблись, то очень скоро они в этом могли лично убедиться. Начало же их речей было довольно примечательным: «Если бы боги захотели величину твоего тела сделать равной твоей жадности, ты не уместился бы на всей земле; одной рукой ты касался бы востока, другой запада, и, достигнув таких пределов, ты захотел бы узнать, где очаг божественного света. Ты желаешь даже того, чего не можешь захватить».