На минуту мне показалось, что мне снова десять лет и я с удовольствием играю с мальчишками в казаки-разбойники. Сейчас может появиться неприятель. Войдя в роль, я резко обернулась, и в ту же секунду за противоположный угол дома нырнул человек, который, как подсказывало мне мое заквашенное на казаках-разбойниках воображение, следил за мной.

Но этого не может быть! Зачем кому-то за мной следить? Ну какому нормальному человеку, скажите на милость, придет такое в голову? «А если он ненормальный?» — совсем испугалась я. Вот и в гороскопе было сказано, что у меня есть враги. Может быть, именно они за мной и следят. Ну все, приехали! Совсем спятила на старости лет. Нет, пора сдаваться Климу. Может быть, у меня на почве полного полового бездействия крыша едет. Так хотя бы ради собственного здоровья нужно замуж выйти. И я поплелась к своему дому.

Навстречу мне шел огромных размеров красавец-дог. Ему было восемь с половиной лет, и звали его Чарли. Хозяйкой его была маленькая женщина, чуть выше самого дога, лет пятидесяти — Инна Владимировна. Она знала, что я работаю в ветеринарной клинике, и иногда консультировалась со мной по поводу всевозможных старческих недомоганий своего пса. Инна Владимировна каждый день после прогулки проводила часок на скамеечке с соседками, причем Чарли сидел у нее на коленях. Соседки-пенсионерки смеялись: «Ну хоть от одного старичка спиртным не пахнет!»

Сегодня Инна Владимировна старательно прятала лицо, а когда я поздоровалась с ней, взглянула на меня мельком и кивнула. Лицо у нее было красным и распухшим от слез. Я прошла еще два шага по тротуару, а потом не выдержала и побежала назад.

— Что случилось? — спросила я без всяких приготовлений и извинений.

Мне вдруг показалось, что, если бы моя мама была жива, шла бы вот так по улице и плакала, а кто-нибудь прошел бы мимо, я бы, наверно, умерла. У меня было врожденное чувство долга перед всеми стариками, детьми и собаками.

— Мама заболела, — всхлипнула Инна Владимировна. — Нужно делать операцию.

— Сейчас медицина на высоте, сделают хорошо, — пообещала я от имени всей медицины.

— А питание? Чем они ее там кормить будут после операции, скажите на милость?

Сказать было нечего.

— Ну, можно домашнее носить, — предположила я. — Бульончики там всякие…

— Мама в Челябинске, — обреченно сказала Инна Владимировна.

— Денег на билет не хватает?

— Хватает.

— Тогда в чем дело?

— Чарли в самолет не берут.

— Так оставьте его здесь с кем-нибудь.

— С кем?

Я замялась.

— Я бы его к себе взяла…

— Да вы что? Он же тогда решит, что я его отдала! Есть ничего не будет, пить.

— …да у меня сейчас гости, — автоматически закончила я фразу.

В глазах Инны Владимировны блеснул огонек надежды.

— Много гостей?

— Много, — сказала я, выглядывая из-за ее плеча на машину Клима.

— Так тесно же!

— Тесно.

— Неудобно.

— Очень!

— Может быть, вы пока у меня поживете? — умоляюще заглянула мне в глаза женщина. — Дней десять, ну в крайнем случае — пятнадцать.

— Как это?

— Очень даже просто, — стала объяснять она. — Я вам ключи оставлю, продукты, чтобы кашки ему варить. Вы у меня в квартире поживете пока.

— Но у меня на работе дежурства по двенадцать часов, я не смогу с ним гулять.

— Да ему прогулки эти только для променада нужны. Он с младенчества привык туалетом пользоваться. Да и спокойней ему будет дома. Все-таки — родные стены. А я ему все объясню. Он поймет. Он все понимает! Правда, родной? — спросила она и поцеловала пса в морду.

Дог кивнул, а я поинтересовалась:

— А вы не боитесь вот так, постороннего человека в свой дом?

— Вы не посторонняя, вы собак любите. Ну как? Договорились?

— А когда вы едете? — спросила я.

— Послезавтра. Приходите утром, сможете?

Я стала вспоминать свой рабочий график, этот день оказался у меня свободным.

— Смогу.

— Вот и замечательно. Я вам все покажу. А может, сейчас зайдете? — Она снова просительно заглядывала мне в глаза, а я все поглядывала через ее плечо на машину Клима, по-прежнему стоявшую у моего подъезда. — На минуточку только? А?

— Конечно, — искренне обрадовалась я, стараясь оттянуть свою встречу с «любимым».

Мы повернули и отправились к ней домой. Чарли принес мне тапочки и вообще вел себя очень галантно, помахивая длинным хвостом. Инна Владимировна показала мне, где у нее находится склад круп для ее «мальчика», пять килограммов печенки, витамины и растительное масло («по ложке в день — обязательно!»). Потом я под диктовку записывала рецепты блюд, которые мне предстояло готовить черному великану в пятилитровой кастрюльке. Морковочку хозяйка рекомендовала измельчать в комбайне, а капустные листья давать целыми. Яблоки я должна была обязательно очищать от кожуры, а огурчики не очищать ни под каким видом. («А то есть не будет!») Когда Инна Владимировна закончила, оказалось, что я под диктовку исписала целую школьную тетрадку. Она долго разглядывала ее, а потом оценив, вероятно, мой серьезный подход к проблеме, предложила мне чай с ореховым печеньем, которое испекла накануне. После получасового чаепития в моей тетрадке появился еще и рецепт этого печенья, занявший последние две с половиной страницы. Тетрадку я, по требованию Инны Владимировны, оставила у нее на кухне, чтобы послезавтра сразу приступить к делу. Мы распрощались, и я отправилась домой, сдаваться.

Подходя к дому, я не обнаружила машины Клима и даже остановилась, чтобы получше оглядеться. Ее нигде не было! Похоже, он уехал, так и не дождавшись меня. С сердца свалился тяжеленный камень, и оно тут же взмыло куда-то в поднебесье, громко хлопая крыльями. Открыв дверь своим ключом, с улыбкой во весь рот, я предстала перед Светланой. На столе стояли букет из десяти гвоздик (опять гвоздики, никакой фантазии!), пустая бутылка из-под шампанского и два фужера. Света посмотрела на меня буквально с ненавистью.

— Тебе не кажется, что это настоящее свинство?

Я пожала плечами. Должно быть, Клим ей тоже не очень понравился, иначе бы она вряд ли пришла в негодование оттого, что была вынуждена провести с ним наедине целый день. Поэтому я всем своим видом выразила сочувствие. Ожидая основательного пропесочивания, я вжала голову в плечи, как черепаха, и приготовилась выслушать все, что мне причитается. Но произошло нечто удивительное. Света не стала меня распекать, а устало пожелала выпить чашечку чаю и сама пошла ставить чайник на газ.

Сидя за столом, она завела разговор о политике, о новых экономических отношениях, о налоговой инспекции и еще о чем-то мне совершенно непонятном.