— Ну, Симочка, не скромничай, — подмигнул мне директор, — все говорят, у тебя очень состоятельный жених. Говорят, что, если ты выйдешь замуж, все равно работу оставишь.

— Кто говорит? — вытаращила я глаза.

— Да все. — Он широким жестом обвел пустой кабинет. — Все говорят. И давай не будем спорить и ссориться. Спасибо тебе за службу и — до свидания. — С этими словами он взял мою руку, потряс ее и выпроводил меня за дверь.

Я постояла там немного и направилась к выходу. В коридорчике Ольга, все еще всхлипывая, докуривала сигарету.

— Ты поняла? Поняла теперь? — спросила она.

— Поняла.

— Представляешь, я теперь отсюда вообще никогда не выйду! Тебя нет, Верки нет. Издевательство одно! Ты хоть меня понимаешь?

— Да, — сказала я. — Понимаю. И завидую.

И ушла, оставив дверь открытой. Собаки не любят сигаретного дыма, пусть проветрится.

Через полтора часа на диване, покрытом пятнистой накидкой, я рассказывала Чарли о своем новом горе. В сумочке у меня лежали последние пятьдесят рублей, которые предстояло теперь растянуть на весьма неопределенный срок.

Интересно, что делают люди, попавшие в мое положение? Наверно, спиваются. Превращаются в посиневших субъектов, теряя остатки совести, ума и признаков пола. К сожалению, на спиртное у меня всегда была аллергия, значит, с мыслью присоединиться к сизоносому братству придется сразу расстаться. Что сейчас самое главное? Самое главное сейчас, что скоро мне нечего будет есть и негде будет занять денег. Разве что у Клима.

Наверно, это судьба таким образом подталкивает меня к замужеству. Ах, ты замуж не хочешь? Тогда подумай, где будешь спать, что будешь есть? Не можешь о себе позаботиться? Дай сделать это хорошему человеку. Действительно, что мне стоит снять сейчас телефонную трубку и позвонить ему? Он приедет, заберет меня отсюда, накормит, пропишет в своих хоромах. Ладно, пусть. Я подсела к телефону. Если у меня ничего не получается, пусть обо мне позаботится кто-нибудь другой. Я сняла трубку. Пусть все эти приключения послужат мне уроком. Как бы плохо ни было, все равно может быть хуже. Как там его номер…

Как это я сейчас подумала: «Как бы плохо ни было, все равно может быть еще хуже»? Боже мой! Я бросила трубку. Действительно, пусть я осталась без дома и без работы, но я пока еще жива и здорова, и пока еще — без Клима. Зачем же усугублять положение?

Где-то на кухне мне попадалась на глаза газета «Реклама Шанс». Ну-ка посмотрим. Сначала я прочла объявления по найму на работу. Почти все они предлагали «интересную работу для ответственных, находчивых, обаятельных и предприимчивых». То есть не для меня. Только три объявления показались мне серьезными. В них приглашали на работу сантехника, шелкографа и специалиста по офсетной печати. К сожалению, эти специальности были для меня полной загадкой. В разделе «Животные» я нашла рекламные объявления десятка ветеринарных служб, в том числе и нашей, и решила попытать счастья.

— Здравствуйте, вам не нужны ветеринары?

— Не нужны, — ответили мне восемь раз.

Тогда я достала Дейла Карнеги, который без дела пылился в стенном шкафу, и, проштудировав книгу по Диагонали, попробовала еще раз.

— Здравствуйте, вам не нужны…

— Не нужны, — коротко ответил мне неприятный женский голос.

Оставался только один телефон. Я решила не рисковать и предварительно прочитать Карнеги от корки до корки. Вдруг поможет? Ровно через два с половиной часа я неожиданно для себя сделала важное открытие. Эти люди, эти девять человек, с которыми я только что разговаривала, очевидно, тоже читали Карнеги. Здесь же русским языком написано: не перечьте, не спорьте с человеком. Я говорю им «вам не нужны?», а они, чтобы не спорить со мной, и отвечают, нет, мол, конечно, не нужны.

Прилично подкованная в вопросе влияния на людей, я набрала последний номер телефона и, широко улыбаясь, как будто они там могли это видеть и оценить, голосом, бодрым, как военный марш, с аккордами убедительности произнесла:

— Вам нужны ветеринары?

Вопросительную интонацию я запустила только в самом конце, где-то на последнем слоге, как иностранка. Очередная девушка из очередной ветеринарной службы задумалась.

— Вообще-то у нас конкурс. Пришлите резюме.

— По почте?

— По факсу.

— А занести лично?

— Можно, — разрешила она и продиктовала адрес.

Весь день я репетировала предстоящую встречу. К сожалению, гардероб мне выбирать не приходилось, но вот с походкой, голосом и уверенностью в себе что-то нужно было срочно делать. Я долго пыталась убедить зеркало в том, что взять меня на работу — это самое мудрое решение, которое только может прийти в голову руководителям этой фешенебельной ветлечебницы. Но из зеркала на меня смотрела насмерть перепуганная безработная тетка, которую не то что к собакам, даже к крысам подпускать было небезопасно.

Я гримасничала, выбирая подходящее выражение лица, но в моем арсенале выражение уверенности в себе отсутствовало начисто.

Сделав небольшой перерыв и пробежавшись с Чарли по двору, я снова стала разыскивать в своей мимике что-нибудь подходящее. На третьем часу кропотливых поисков мне удалось выудить одну более-менее подходящую мину: это было ассорти из крайнего замешательства и полусна, которое вполне могло сойти если не за уверенность, то по крайней мере за равнодушие флегматика. Большего я из себя выдавить не смогла, поэтому стала заучивать именно это выражение.

Мне непременно нужно было туда устроиться. О том, что я буду делать, если меня туда не возьмут, я старалась не думать. Но вот мой желудок, о существовании которого я иногда начисто забывала, именно теперь вдруг стал очень требовательным. Я прекратила занятия, сознавшись себе, что очень хочу есть. И еще я поняла, что мой организм принял сигнал опасности от мозга, сообщившего ему, что мы все остались без гроша, и решительно был настроен насытиться как минимум на неделю вперед.

Пришлось шлепать в магазин. Глаза шарили по полкам со снедью как-то особенно алчно. Руки, отсчитывающие монеты, слегка дрожали. Я набрала пакетиков с лапшой быстрого приготовления, тушенки, картошки и, зажмурившись, пошла к выходу. А желудок, когда я проходила мимо кондитерского отдела, завывал так, словно пытался обрести суверенитет и право голоса. Но тщательно оберегаемые мною остатки здравого смысла не позволили ему этого.

На улице стояла осень. А точнее — бабье лето. Листья начинали желтеть, краснеть, летать по воздуху в сильный ветер, шуршать под ногами. Хотелось срочно купить фотоаппарат и снимать на пленку чудесные пейзажи, которые каждый день менялись. Скоро это все кончится, агония природы продолжается совсем недолго. Каждую осень я говорю себе: «Нет, нет, подождите, я еще не насмотрелась, так красиво, пусть побудет еще немножечко». Но осенью насытиться невозможно, она как взмах крыла волшебной жар-птицы: была — и нет. Вот зима — это совсем другое дело. Она стоит и стоит, и никуда не торопится. Долгие полгода надоедает. А вот когда…