Я никуда не спешила. Я была готова сидеть рядом с Бекки до утра, если уж начистоту. Она поставила диск в проигрыватель и нажала на кнопку.

– Эту ты точно слышала раньше. «Я могла бы» шведского ди-джея Авичи. Помнишь, как она была популярна несколько лет назад? Горячее было время… Мы с Вильямом тогда только-только приехали в Ирландию. Первый курс, первые приключения, первая любовь, первая ночь с парнем, которого я любила много лет…

– Он ирландец?

– Да, и мы познакомились с ним задолго до моего приезда сюда. Переписывались, перезванивались, а когда наконец мне удалось поступить сюда, то он пригласил на свидание прямо в аэропорту, куда приехал встретить меня.

– Здорово, – улыбнулась я.

– Думаешь ли ты обо мне, когда остаешься наедине с собой? О том, чем мы занимались, о том, какими были? – запела Бекки, кружась по комнате. – Я могла бы осчастливить тебя! Я могла бы тебя освободить!

Я следила за ней глазами, тоже подпевая и смутно припоминая, что у этой песни был оригинальный трагикомичный клип с потрясающей актрисой в главной роли. Она тоже мечтала убежать из своего Стигмалиона и больше никогда не возвращаться. Но так и не смогла…

– А это моя любимая норвежская певица Мария Мена, – объявила Бекки и указала пальцем на обратную сторону диска, на которой от руки были выведены названия: «Привычки», «Без дома», «Наши битвы» и «Я всегда любила это».

И мы послушали их все, набивая рты остатками шоколадного кекса. Как же уютно было сидеть здесь, на кухне Бекки, и слушать всю эту скандинавскую музыку. Впрочем, скандинавскую ли, если ее слушал и любил весь белый свет?

А после Марии Мены пришел черед норвежской группы «Highasakite», чье название показалось мне полнейшей абракадаброй, пока я не разделила его на отдельные слова и не увидела в них смысл: «Высоко-как-воздушный-змей»! Вот это задумка! Может, мне тоже стоит шифровать послания, склеивая слова в одно длинное слово?

«Беккикакздоровочтомысейчасздесь»!

«Музыкахорошаатыещелучше»!

«Япочтивлюбиласьвтебякакивтвоегобрата»!

Мы начали слушать песню «Самурайские мечи», акустическую версию. А потом песню «Боже, не оставляй меня», а потом «Любовь моя, где ты живешь?» И, сказать по правде, уже на «Самурайских мечах» у меня защипало глаза. Песня была такой грустной… Я вертела коробку от диска, водя пальцем по названиям песен, и пыталась проглотить вставший в горле комок.

– Эй, – села рядом Бекки. – Ты что-то совсем приуныла… Лори?

Я подняла на нее глаза и вздохнула. Время пришло. Сейчас или никогда.

– Бекки… Это в мой дом вы приезжали восемь лет назад, и это я натравила собаку на Вильяма…

И я закрыла глаза, ожидая того момента, когда разразится буря. Но буря не случилась. Даже дождь не закапал. Бекки похлопала меня по плечу и сказала:

– Я узнала тебя. И твоего брата. Сразу же, как только увидела. У меня хорошая память на лица, а вы не сильно изменились.

Я качнулась на стуле. Самое время опрокинуться навзничь, треснувшись головой об пол.

– И… тебе не захотелось… отплатить за все?

– Однажды меня до крови укусил шестилетний малыш, потому что я притронулась к его игрушечному паровозу. Не думаю, что мне стоит ненавидеть его остаток жизни. А ты была ненамного взрослее. Вильяму, конечно, пришлось тяжело, но… теперь ты уже не дикий, замкнутый, враждебный ребенок, правда? Сейчас ты бы не смогла спустить разъяренную собаку на человека?

– Шутишь? – покачала головой я, все еще не в силах поверить, что Бекки не выгнала меня вон.

Бекки придвинулась ближе и осторожно обняла.

– Через что он прошел, Бекки? Расскажи мне…

И она рассказала. О многочисленных шрамах, что оставили на нем зубы Хэйзел, о затяжной депрессии, о приступах агрессии, о проблемах с одноклассниками, о сложном характере, о драках в школе, о наблюдении у врачей. О том, как одна травма становилась причиной другой, а та в свою очередь – причиной третьей. О том, как тяжело перестать быть заложником прошлого и наконец вырваться на свободу…

– Что мне сделать, чтобы он простил меня?

– Просто поговори с ним.

– Уже пыталась.

– И?

– Он не принял мои извинения.

– Правда? – нахмурилась Бекки. – Фигово…

Скрипнула паркетная доска, и на пороге кухни возник Вильям, вперив в меня хмурый взгляд. Волосы растрепаны, мышцы расслаблены, широкая грудь по-прежнему в бинтах.

– Я уже ухожу, – торопливо сказала я, не желая провоцировать новый конфликт.

– Останься. И если ты поможешь мне с перевязкой, то с меня пиво… Или что ты там пьешь? – неожиданно попросил он.

– Ладно, – тут же согласилась я, тупо улыбаясь. Вот это поворот. – Но если Айви узнает…

– Лучше пусть узнает Айви, чем моя мать, когда я попаду в больницу с массивным заражением. Тогда мне точно не поздоровится.

– Никто ничего не узнает, – сказала Бекки и вытащила из шкафа коробку с лекарствами.

* * *

– Затягиваются быстро, – объявила я, придирчиво оглядывая его раны. – Дай телу неделю-две на восстановление, не разрешай ей прикасаться к тебе, пока все не заживет…

Вильям следил взглядом за моей рукой, размачивающей и снимающей старые бинты.

– Будет сделано, док, – сказал он, и я невольно улыбнулась. – У тебя хорошо получается.

– Я как-то перевязывала соседского кота, когда он повредил лапу… Но, смею сказать, с тобой дело продвигается быстрее… Ты, конечно, больше… Но зато волос меньше. Не надо ничего брить… Да и орешь ты меньше…

Я оторвала взгляд от его груди и заглянула в лицо. Вильям улыбался так весело, словно мне удалось по-настоящему рассмешить его, и эта улыбка была очень похожа на ту, что я видела вчера, когда он говорил с Айви…

– Надеюсь, она вчера не очень злилась…

– Она на пороге ядерной войны. Так что найми телохранителя, – отшутился Вильям.

– Посоветуй ей то же самое. Еще одно покушение на тебя – и ей не поздоровится. Бекки обещает ей голову оторвать… Плюс твоя мама, как я уже поняла, будет рвать и метать. Плюс я. И вот нас уже трое, а Айви одна…

Вильям ничего не ответил. Он откинул голову на подушку и молча следил за тем, как я собираю бутылочки с лекарствами в коробку.

– Обезболивающего? – многозначительно спросила я, направляясь к двери.

– Нет, спасибо.

На кухне я выбросила в мусорку бинты, вымыла руки, взяла таблетку антибиотика и стакан воды для Вильяма и зашагала обратно. У самой двери вода случайно выплеснулась из стакана на пол, и я остановилась, прикидывая, чем бы ее вытереть. На гладком мокром паркете можно на раз-два поскользнуться…