Однако публиковать статью физик Покров не решался. Он не был политическим идеалистом и хорошо понимал, какую угрозу несут подобные открытия для социально несовершенного человеческого общества. Ему казалось, что на тот период, омрачённый холодной войной между СССР и США, будет лучшим не сообщать миру о своей гипотезе, в конечных выводах из которой он не был и сам до конца уверен. Но ему были необходимы совет и независимое компетентное мнение. Взвесив все за и против, Александр Покров рискнул обратиться к своему швейцарскому другу, неоднократно высказывавшему пацифистские мысли, и к тому же жителю нейтрального государства, веками демонстрирующего политику неприсоединения.

Ожидания не обманули советского учёного. В лице Огюста Венсана он нашёл горячего сторонника своих идей и человека, поклявшегося молчать о совершённом открытии и о его авторе.

Вернувшись в Женеву, окрылённый откровениями советского коллеги, швейцарец также подключился к исследованиям в рамках парадигмы, открытой советским физиком. Венсан занялся разработкой математического аппарата, играющего важную роль во всех разделах теоретической физики, в том числе в теории электромагнетизма и в квантовой механике. Дело спорилось, но однажды, отдыхая после рабочего дня на веранде собственного небольшого домика в предместье Женевы, он получил странный звонок. Мужской голос по-французски, и, как послышалось Венсану, с русским акцентом, поинтересовался о текущей работе швейцарского физика. Звонивший незнакомец представился учёным секретарём одного из крупнейших научных институтов северо-запада Советского Союза и намекнул на некоторую осведомлённость в вопросах, недавно обсуждавшихся швейцарцем с Александром Покровом. Поражённый Огюст Венсан смолчал, и после полуминутной натянутой паузы учёный секретарь казённым тоном недвусмысленно посоветовал швейцарцу не разглашать подробности их беседы и добавил, что в своё время позвонит опять.

Прошли годы. Звонка так и не последовало, но физика, ставшего хранителем опасного секрета, не покидала уверенность, что он попал под колпак всемогущей советской тайной полиции — КГБ. Он свернул свои исследования, касающиеся скрытой массы вселенной, и перестал ездить в СССР.

И вот буквально на днях устоявшийся порядок вещей оказался внезапно нарушен сообщением, пришедшим престарелому учёному Венсану по электронной почте. В письме неизвестный адресат в изысканно учтивой форме просил именитого физика принять некоего гостя из Российской Федерации, желающего обсудить идейное наследие Александра Покрова. К письму прилагался постскриптум, где Огюсту Венсану настоятельно рекомендовалось сохранять спокойствие и оказать посильное содействие в консультациях по столь важному вопросу, могущему повлиять на специфику международных отношений.

Предложение было из разряда тех, от которых сложно отказаться.

Спокойное существование швейцарца закончилась, но он не боялся печального исхода событий. За плечами была долгая трудовая и счастливая жизнь, и смерть не страшила его. Огюст Венсан хотел надеяться, что, занимаясь физикой, он делал максимум возможного для предотвращения пагубного использования научных идей в корыстных и нечистоплотных целях. Пусть существует теория вероятностей, но от своего предназначения не уйти, как ни пытайся. Так полагал гуманист и прославленный физик Венсан. В глубине души он уже приготовился ко всему.

Просторная и светлая площадь Кирова, куда решительно отправлялся Артур, являлась главной площадью столицы Карелии, будучи названной так в честь крупного большевистского деятеля Сергея Мироновича Кострикова, взявшего себе в 1912 году псевдоним Киров, под которым его и знает история. Во время жизни в Петрозаводске Салмио часто проходил через живописные пределы площади, расположенной недалеко от реки Лососинка с бьющим в летние месяцы высоко вверх фонтаном. По краю открытого пространства, словно порталы, с двух сторон возвышались Финский и Музыкальный театры — средоточие театральной жизни республики. Здание последнего, украшенное колоннами и конической крышей в духе древнегреческого Парфенона, было воздвигнуто в 1955 году на месте взорванного в 1936 году во времена «безбожной пятилетки» Святодуховского кафедрального собора.

Артуру всегда нравилось в Петрозаводске разнообразие городских ландшафтов. Площади и широкие проспекты чередовались с маленькими тихими улочками, высотные здания — с приземистыми домиками старой застройки. Радовало глаз обилие зелёных парков, среди которых иногда прорывалось сияние золотых или небесно-голубых церковных куполов. Весь город, амфитеатром спускающийся в сторону Онежского озера, удивлял какой-то внутренней согласованностью, местами органично соседствующей с художественным беспорядком разбросанных жилых кварталов.

Однако сейчас, не замечая никаких красот, Артур с мрачной целеустремлённостью всматривался в окрестности Музыкального театра, рядом с которым и должна была состояться встреча с представителями «Инсайда». Обозревая перспективу Кировской площади, погружённую в марево тёплого вечера, Салмио пока не видел похитителей, обещавших подъехать к месту назначения на чёрном внедорожнике «Мицубиси Паджеро Спорт».

Передвижение по площади Кирова на машинах всегда было запрещено, поэтому террористы могли появиться только на дорогах, опоясывающих здание театра. Находясь у памятника Сергею Кирову, стоящему на площади недалеко от театральных преддверий, Артур наконец увидел того, кого ждал. Чёрный внедорожник, гордость японского машиностроения, тихо припарковался в сотне метров от него. Из машины уже, конечно, заметили молодого человека на таком видном месте и он, в свою очередь, старался рассмотреть её пассажиров. Было ровно десять вечера.

Не ощущая давно уже перегоревшего страха, а чувствуя лишь беспокойство за реализацию своего плана и жизнь Инги, Артур стал медленно двигаться в сторону автомобиля. Дверца машины открылась, и на тротуар выпрыгнул высокий и плечистый человек с внешностью старорежимного помещика, в котором молодой человек сразу признал своего «морского» соглядатая. Да, безусловно, именно этот человек был на теплоходе «Викинг Лайн», выполняя задание Фироза Акджара по слежке за Артуром и являясь одновременно координатором действий Миланы.

«Просчитались вы там, в море, ошибётесь и здесь», — успокаивал себя Артур, подойдя к Лаукгалсу, чей классический образ со строгим костюмом портили лишь непроницаемые чёрные очки. Теперь многое зависело от исправности мобильника «Нокиа» его возлюбленной за километр отсюда, да от точности телефонного сигнала.

— Добрый вечер, — бесстрастно улыбаясь, сказал негодяй. — Вы изложили на бумаге то, что нас интересует?

— Разумеется, — с пересохшим от напряжения и жажды ртом ответил Артур.

— Надеюсь, мы говорим об одном и том же? Та самая «формула творения»? — уточнил Лаукгалс.

— Она самая. Где девочка? — не опуская взгляда перед бандитом, осведомился Артур.

— В машине. Давайте бумаги, и она выйдет, — в голосе Лаукгалса сквозила плохо скрываемая насмешка.

— Хорошо. Вы видите эту бумагу? — Террорист согласно кивнул. — Так вот, в моей руке баночка с жидкостью. Мне требуется меньше секунды, чтобы плеснуть содержимое на документ. Азотная кислота быстро расправится с целлюлозой, и вы не увидите формулы. Выпустите ребёнка!