словен, и кривичей, и тиверцев, – и нанял печенегов, и заложников у них взял, – и пошел на греков в ладьях и на конях, желая отомстить за себя. Услышав об этом, жители Корсуни (греческого Херсонеса в Крыму, на месте современного Севастополя. – А. Б.) послали к [императору] Роману со словами: “Идет русь, без числа кораблей их, покрыли море корабли”. Также и болгары послали весть, говоря: “Идет русь, и наняли себе печенегов”. Услышав об этом, цесарь прислал к Игорю лучших бояр, моля и говоря: “Не ходи, но возьми дань, какую брал Олег[59], и прибавлю еще к той дани”. Также и к печенегам послал паволоки и много золота.

Игорь же, дойдя до Дуная, созвал дружину, и начал думать, и поведал им слова цесаря. Сказала же дружина Игорева: “Если так говорит цесарь, то чего нам еще нужно, – не бившись брать золото, и серебро, и паволоки? Ибо кто знает, кто одолеет, мы или они? Или кто с морем в союзе? Не по земле ведь ходим, но по глубине морской: всем общая смерть”. Послушал их Игорь и повелел печенегам воевать Болгарскую землю, а сам, взяв у греков золото и паволоки на всех воинов, возвратился назад и пришел к Киеву восвояси».

Греческие источники об этом несостоявшемся походе не знают. Откупаться от варваров и стравливать их друг с другом было в традициях Византии. Подарки варварским вождям-архонтам стоили дешевле организации военного похода и много меньше оплаты потерь – подготовленный воин стоил очень дорого. Но в данном случае подтверждения слов летописи нет. Напрасно отдельные историки видят упоминание об этом походе у греческого хрониста. «В апреле месяце первого индикта, – пишет тот, – снова напали большими силами турки. Выступивший на них патриций Феофан заключил с турками мирный договор и взял знатных заложников. После того пять лет сохранялся мир»[60]. Турками византийцы называли венгров, о взятии русских заложников летопись не говорит, а мир Руси с Византией продлился гораздо дольше пяти лет.

Если бы поход большими силами русов и печенегов действительно состоялся, то как минимум Игорь и его дружина должны были обогатиться. А этого не случилось. Более того, договор, заключенный Русью и Византией в следующем, 944 или 945 году, говорит нам об ослаблении позиций Руси на переговорах. После поражения 941 года это выглядит естественно. Значит, масштабный «отмстительный» поход Игоря – такая же выдумка летописца, как и победоносный поход на Царьград Вещего Олега. В начале X века Русь всего лишь удачно договорилась с Византией о дипломатических отношениях и торговле, а в 940‑х годах сделала империи значительные уступки.

В новом договоре, датированном в «Повести временных лет» 945 годом, император Роман (свергнутый в декабре 944 года) в целом подтвердил послам «великого князя Игоря Руского», его сына Святослава, княгини Ольги и «всех князей» (в числе которых, как мы помним, упомянуты «Володислав», «Предслава», «жена Улебова» и др.) старые условия мира, но… обязал «князей руских» воевать на стороне Херсонеса – колонии Византии в Крыму, за охрану которого ранее получал деньги Х-л-г. Русы должны были охранять греческие владения и запретить своим людям зимовать в устье Днепра. Греки, совершившие преступления против руси, не могли быть подвергнуты казни, но передавались правосудию императора. Договор фиксировал подчиненное положение Руси не просто к Византии, но к ее крымской колонии.

Этому договору Игорь с дружинниками принес присягу в присутствии греческих послов, на холме в Киеве, сложив перед идолом Перуна свое оружие, щиты и золото. Его воины и купцы христианской веры клялись Богом «в церкви Святого Ильи над Ручьем», сообщает летописец: «это была соборная церковь, ибо многие варяги были христианами». Одарив и отпустив имперских послов, «Игорь начал княжить в Киеве, мир имея ко всем странам. И настала осень. И начал мыслить на древлян, хотя добыть большую дань».

Казалось бы, после успешного похода и заключения мира, за который греки всегда готовы были платить, Игорь с дружинниками не должен был особо нуждаться в средствах. Но летописцы, с этого момента абсолютно единодушные, говорят нам об обратном.

В 945 году «сказала дружина Игорю: “Отроки Свенельда изоделись оружием и одеждой, а мы наги. Пойдем, князь, с нами за данью, и себе добудешь, и нам”. И послушал их Игорь – пошел к древлянам за данью. И прибавил к прежней дани новую, и творили им насилие мужи его. И взяв дань, пошел он в свой город. Идя назад, поразмыслив, сказал своей дружине: “Идите вы с данью домой, а я возвращусь и похожу еще”. И отпустил дружину свою домой, а с малой же дружиной возвратился, желая большего имения. Услышав древляне, что опять идет, подумали с князем своим Малом и сказали: “Если повадится волк к овцам, то вынесет по одной все стадо, если не убьют его; так и этот: если не убьем его, то всех нас погубит”. И послали к нему, говоря: “Зачем идешь опять? Взял уже всю дань”. И не послушал их Игорь. И древляне, выйдя из города Искоростеня, убили Игоря и дружину его, ибо было их [дружинников] мало. И погребен был Игорь, и есть могила его у Искоростеня в Древлянской земле и до сего времени».

Четверть века спустя об участи Игоря напомнил его сыну Святославу император Иоанн Цимисхий: «Полагаю, что ты не забыл о поражении отца твоего Игоря, который, презрев клятвенный договор, приплыл к столице нашей с огромным войском на 10 тысячах судов, а к Киммерийскому Боспору прибыл едва лишь с десятком лодок, сам став вестником своей беды. Не упоминаю уж я о его жалкой судьбе, когда, отправившись в поход на германцев, он был взят ими в плен, привязан к стволам деревьев и разорван надвое. Я думаю, что и ты не вернешься в свое отечество, если вынудишь ромейскую силу выступить против тебя, – ты найдешь погибель здесь со всем своим войском, и ни один факелоносец не прибудет в Скифию, чтобы возвестить о постигшей вас страшной участи»[61].

Неважно, что император в запале спутал древлян с германцами. Историки сочли русскую летопись и греческий рассказ равно достоверными. Они даже соединили эти рассказы в один, не сомневаясь, что древляне разорвали русского князя, привязав его к двум склоненным деревьям, как славяне делали, для острастки, с волками.

Жалкая гибель ленивого, жадного и незадачливого князя долго маскировала значительно более важный факт. Именно с этого момента две древнерусские летописи, до того почти во всем противоречившие Друг другу, внезапно стали писать одно и то же. И эти сведения вдруг стали точно соответствовать иностранным источникам, не будучи переписаны из них!

Древнейшее сказание

Поразительное единство текста летописей начиналось статьей о неудачливости и гибели князя Игоря в 945 году. Оно