процедурам.

После первого вливания к больному возвращается дар речи.

— Слонимский заходил, — сообщает он, — с барышнями. Диссертацию защитил по Маяковскому.

В голосе причудливо смешаны зависть и презрение к конъюнктурщику Слонимскому. Барышни во всём этом тоже играют какую-то роль. Похоже, наш подпольный миллионер решил произвести на них впечатление. Получилось или нет — он сам не помнит.

Выкладываем из рюкзака пятнадцать томов "Заповедника", ещё понемногу Ахматовой и Блока

— Двадцать пять — говорит книголюб.

— Тридцать пять — влезает Женька.

— У вас же их много!

— А ты что, дешевле продавать из за этого станешь?

Жендос в своей стихии.

— Нет, но…

Они горячо, но недолго торгуются

В итоге выходит шестьсот сорок пять рублей. Серёжа поджимает губы. Женька приятельски хлопает его по плечу. Кажется, совместный бизнес у них сладится.

—Осторожно, — говорю, — расплескаешь.

Книголюб при этих словах вдруг зеленеет и подрывается в сторону туалета. Терпеливо ждём. Вторую бутылку он пьёт аккуратно и сосредоточенно. Мелкими глотками, как микстуру.

Затем встает и роется в вещах в поисках бумажника. Там пусто. Обшаривание разных шкатулочек и заначек на книжных полках тоже результата не приносит. Хозяин квартиры хватается за голову.

— Может, в сберкассе? — говорю.

— Можно! — вспыхивает радостью букинист и тут же тускнеет, — Я себе там срочный вклад сделал. Пополнять можно, а снимать нельзя.

Похоже, проблемы с барышнями и алкоголем случаются не первый раз.

— Занять у кого-то? — подсказываю

— У Коляна! — настроение Серёжи прыгает словно мячик для пинг-понга. — Пошли!

Колян оказывается высоким мужиком с пышными розенбаумовскими усами. Он глядит на нас с подозрением. Считает жуликами, которые раскручивают его приятеля на что-то непотребное. Тем более что наш книжный приятель взволнован и нетрезв.

Приходится показать усачу редакционное удостоверение, которое его странным образом успокаивает. Мы отходим в тень раскидистой ивы, и денежные знаки наконец меняют своих владельцев.

— Валим отсюда, — говорю Женьке.

В итоге всех перемещений мы оказываемся на площади, чего я упорно хотел избежать.

— Хай, чувак! — две ладошки прикрывают мне глаза, — угадай, кто?!

Глава 15

Первая реакция — не глядя двинут в ответ. Ненавижу подобные шутки, особенно когда в кармане лежит половина мотоцикла "Урал".

Приседая, выворачиваюсь и сразу разрываю дистанцию. Хотя по ладошкам понятно — они маленькие и прохладные. Женские. Но пока одни руки прикрывают глаза, другим ничто не мешает бить в печень, верно?

Кэт стоит удивлённая и слегка разочарованная. Игра в "угадайку" сорвалась. А вот её спутники мне в принципе не рады. Джон — понятно. Чем долговязый недоволен? Или ему уже успели наплести что-то?

— Катись, — говорю я местной мажорке, — откуда пришла.

— Ты чего?! — она хлопает глазами.

— То самое! С клофелинщицами не общаюсь! Лоха нашла?!

— Что?!

Кэт разворачивается, упираясь взглядом в Джона. Значит, я не зря сыграл на публику. Имелись, видимо, в прошлом некие факты…

— Чё ты гонишь?! — самым быдляцким образом заявляет Джон и кидается на меня. В его интересах поскорее мне рот заткнуть.

До меня он не добегает. Женька, про которого все забыли, спокойно подставляет ему ногу, отправляя и без того побитого товарища в полёт. В уличной драке правил нет, это не боксёрский ринг. Их больше, они старше, они на своей территории.

Джон барахтается, пытается встать. Пинком отбрасываю его на спину. Нависаю над ним. Заношу кулак…

Сейчас вбить бы этому мудаку в его тупую башку, что если его побили дважды — побьют и третий раз. Что если он, сука, подставляет людей, то пусть будет готов отвечать. В голове багровая муть. Впечатать урода в асфальт, так чтобы не встал.

— Катенька, — слышу за спиной, — Дима… Евгений… А что у вас тут происходит?

Голос мужской, спокойный, уверенный. Волнения нет, одно сплошное любопытство, словно мы не в пыли тут валяемся, а коллекцию марок рассматриваем. Откуда он знает Жендоса? А-а-а… Джон! — доходит до меня. Тёзки, значит.

— Да мы тут… дядя Влад… — чёрт, даже интересно перед кем это оторва Кэт изображает паиньку.

Поднимаю голову и упираюсь взглядом в знакомую физиономию. Он, правда, узнаёт меня первым.

— Алик? Альберт Ветров, если я не ошибаюсь, — говорит работник обкома, с вечно грустным лицом, похожим на верблюжью морду.

Имени не знаю. За всё наше знакомство он мне так и не представился. "Дядя Влад…".

— Здравствуйте, — говорю, — тут Евгений оступился, а я ему подняться помогаю…

— Ну-ну… — тот словно и не сомневается в моих словах, — далековато от твоих родных просторов. Каким ветром к нам?

Улыбается, довольный своим остроумием.

Кэт в изумлении. Странный альтруист-колхозник в "дедушкиных" брюках никак не стыкуется у неё в голове с этим лощёным товарищем в белоснежной рубашке и импортном костюме.

— За аппаратурой приехал, — говорю, — у нас, знаете ли, не разгуляться в этом плане.

Джон, про которого все забыли, встаёт и отряхивается.

— Тебе райком деньги выделил, — скорее утверждает, чем спрашивает он.

— Товарищ Комаров расщедрился! — хвастаюсь.

Не так сильно и вру. Тот и правда подписывал мне ордер, правда сильно скромнее по размеру и не сейчас.

— Уже решил, что? — спрашивает он с интересом.

— Широкоугольный объектив нужен для репортажной съёмки, — говорю, — вспышка для помещений… расходники…

— Ты так хорошо разбираешься в этом…

Что это, ирония? Подобные знания и правда выбиваются из образа. Кто я для него? В лучшем случае самородок из глуши. Так что моя "экспертность" в его глазах выглядит забавно.

— Присмотрел пару вариантов, — отвечаю уклончиво, — в "Советском фото" пишут…

— На заборе тоже много чего пишут, — обрывает он меня совершенно непочтительно, по отношению к прессе, — есть, на чём адрес черкнуть?

Предусмотрительный Женька извлекает блокнот.

— Индустриальная 7, квартира двадцать три. Афанасий Сергеевич Орлович, — диктует обкомовский работник, — зайди обязательно, вам найдётся о чём поговорить. Не стесняйся, я его предупрежу.

— Спасибо! — говорю искренне.

Непонятно, с чего этот незнакомый человек взялся мне помогать, но отказывается от таких "роялей в кустах" я не намерен.

— Катюша, — переключается он, — напомни папеньке, что мы в субботу ждём вас к себе на чай. Умоляю, не опаздывайте! Светлана Сергеевна задумала какой-то невероятный пирог. Если он остынет, я нам всем не завидую.

—