Наступающая ночь аметистовым куполом накрывает город, лес и тропинку, пролегающую по лугу, протоптанную средь отцветающей таволги. Темнота подводит черту под очередным днём, что смертная и гость из Дивной Страны провели вместе; теперь девушка, как всю минувшую неделю, провожает сида до леса, где завтра они встретятся вновь, и ещё успеет домой к позднему ужину, от которого её отделяют десять минут до метро и три станции в сторону центра.

Прощания их с каждым днём всё длиннее – совсем как ночи, раз за разом кладущие конец их прогулкам.

– Я обещал показать вам, что такое истинная магия, – говорит Коул. – Время пришло.

В девичьем лице вспыхивает радость – от того, что очередное расставание ненадолго отсрочится, и того, что её желание наконец исполнится. Тут же сменяется настороженностью, когда она смотрит во мрак, ждущий их под лесными сводами.

– Сейчас?

– Вэрани, вы думаете, если б я желал вам навредить, дневной свет мог бы мне помешать?

Смех искрами плещется в его глазах, словно они невесть каким образом могут отражать свет далёких окон.

Когда сид протягивает ей руку, девушка, колеблясь, всё же протягивает свою в ответ.

Оба исчезают в тот же миг, как пальцы их соприкасаются. Лишь ветер колышет острые листья таволги, нависшие над опустевшей тропой, точно секундные стрелки заевших часов, – пока на далёком берегу озера, отделённого от города буковым лесом, проявляются из воздуха две тонкие фигуры.

Коул отступает от своей спутницы на пару шагов. Та изумлённо оглядывает узкую полоску песчаного пляжа, зеркало тёмной воды и лес, подступающий к нему почти вплотную.

– Где мы?

– Неподалёку от холма, из которого я пришёл. – Палец сида, белый и тонкий, словно выточенный из кости, указывает на стволы деревьев. – Это всё тот же лес, только город остался на другом его конце.

– А, так это озеро Горм? Которое рядом с Динэ? – Её сумрачный взгляд проясняется, но менее озадаченным не становится. – Как ты… Я думала, перемещаться так быстро, без всякого дискомфорта… Мне говорили, это невозможно.

– Вряд ли я смогу объяснить. Мы не учимся этому так, как вы. Нам просто это подвластно.

То, как она выпускает воздух сквозь приоткрытые губы, очень напоминает разочарованный вздох.

– И это место подходит для истинной магии?

– Недаром же здесь находится холм, через который можно попасть на Эмайн Аблах. Хотите увидеть то, о чём просили?

Её прищур без слов выдаёт мысли о том, что за «истинную магию» молодой человек может показать девушке ночью на безлюдном озере, – но сид уже легко ступает по светлому песку, серому в ночи, и, помедлив, она следует за ним к ближайшему буку.

– То, что я хочу подарить вам, можно осуществить лишь здесь, – продолжает Коул, дожидаясь, пока его спутница окажется рядом. – И ночь подходит для этого лучше, чем день.

– Подарить? Мне? – В девичьем голосе звучит то же недоверие, что сизыми тучами темнеет в её глазах. – Что же?

– Благодарность за дни, полные чудес. Я здесь уже семь дней, но редко благодарил вас. Пришло время отдать долг.

Он касается ладонью ближайшей ветки, тонкой и гладкой: юного отростка мшистой узловатой ветви, которую старый бук выпустил в сторону на высоте человеческого плеча. Под его пальцами та вытягивается и ширится, покрывается новыми листьями, растёт на глазах; когда она становится толще руки, кора в одном месте трескается, обнажая светлую древесину, в которой темнеет ряд маленьких круглых отверстий.

Сид достаёт из трещины флейту – та легко отделяется от цельного массива, оставляя на своём месте пустоту. Вновь касается ветви, и прежде, чем кора срастается, пустота затягивается свежим волокном, готовым переправлять живительные соки.

– Я исцелил его рану. – Сид по-приятельски ласково похлопывает буковый ствол. Поднеся флейту к губам, извлекает из неё несколько звуков, звонких и терпких, далеко разносящихся в ночной тишине. – Он потратил много сил, но больше мы его не потревожим.

– Можно посмотреть?

В словах – трепет, робость и восхищение. Это вызывает у сида улыбку, с которой он и протягивает своей спутнице новорожденный инструмент: поперечную флейту с шестью отверстиями и деревянным мундштуком. Девушка проводит пальцами по идеально гладкой, без единой щербинки, без единого стыка поверхности и едва заметно наклоняет голову, гладя флейту длинными волосами.

Лаконичный жест передаёт её потрясение лучше непрозвучавших возгласов восхищения.

– Ты говорил, вы поёте, когда колдуете, – возвращая флейту сиду, произносит она; эмоции с трудом различимы за маской сдержанности.

– Нам нет нужды петь вслух. – Коул идёт обратно к воде. Опускается на колено, подметая одеждами мокрый песок, пока тихие волны тянутся к его ступням, не решаясь до них дотронуться. – Поют наши души. И слышит песню лишь то, к чему она обращена.

Сид кладёт на воду прямую ладонь, едва касаясь поверхности кончиками пальцев. Затем поднимается – и, сжимая флейту одной рукой, другую снова протягивает девушке, следящей за каждым его движением.

– Теперь домой? – спрашивает она почти обречённо.

– Нет. Вы увидели далеко не всё из того, что я хотел вам показать. Но вы должны закрыть глаза и идти за мной.

– Зачем?

В ответ она слышит лишь плеск волн и шёпот леса, подталкивающий её в спину, шепчущий, что она зашла слишком далеко, чтобы отступать.

Смежив веки, девушка снова вкладывает пальцы в ладонь сида, разрешая потянуть её за собой, и какое-то время они идут в молчании, что не нарушают даже звуки их шагов. Этих звуков попросту нет.

– Смотрите, – говорит Коул наконец. – Только не отпускайте моей руки.

Она недоумённо глядит перед собой – на бледное лицо Коула и берег озера, едва различимый во тьме. Оглядывается на буковый лес, оставшийся далеко позади, отделённый от них широкой полосой тёмной воды.

Догадывается опустить взгляд себе под ноги.

Они стоят на воде, касаясь сухими ногами гладкого зеркала, в котором сияют отражённые звёзды: остро, пронзительно, так, как никогда не сияют в городе.

– Ты… – девушка поднимает голову: взгляд её, утратив всякую насторожённость, светится восторгом, что ярче звёзд, – как?..

– Воду можно просить не только о том, чтобы она нагрелась. – Фейри протягивает руку с флейтой в сторону, разжимает пальцы – и инструмент остаётся висеть в воздухе, словно его удерживает невидимка. – Вэрани, вы подарите мне танец?

Спустя мгновение флейта начинает играть. Взявшийся из ниоткуда ветер перебирает волосы сида и его спутницы, не тревожа озёрной глади.

– Я… – она в смущении опускает голову, – не умею танцевать. Не те танцы, что танцуете вы.

– Это неважно. Не со мной. Не для меня.