Полторацкий оделся по форме и вышел вниз, где старшины эскадрилий делили вновь прибывших солдат. Охримчука не было (видимо, он все еще находился в послеотпускном расслабоне), поэтому в процесс сходу включился Полторацкий. Карасей построили в просторном вестибюле в три шеренги. Гоша быстро подсчитал — восемьдесят один человек! Вот это пополнение! Хотя все логично — нужно обслуживать новую технику (недавно прилетели еще двадцать «сушек» и из старых МиГов в полку остались только «спарки» — двухместные учебно-тренировочные истребители).

Молодых солдат разбили на четыре приблизительно равные группы. Полторацкий взял себе двадцать пять ребят и повел их наверх. В коридоре возле кубрика он построил «молодую гвардию».

— Я — сержант Полторацкий, заместитель старшины, командир отделения. Сегодня вы переночуете в ТЭЧ, а завтра вас распределят по подразделениям. Может быть, кто-то здесь и останется. Все подробности утром, а сейчас порядок такой — в тапках тихо заходите в кубрик, занимаете пустые койки, укладываете форму, ложитесь спать и бесшумно засыпаете. Услышу базар — всю ночь будете репетировать «подъем-отбой»! Это не ШМАС! Вопросы есть?

Вопросов не последовало. Караси легли. ТЭЧ настороженно молчала.

Утром после подъема Полторацкий выгнал всех на зарядку. В полседьмого пришел Охримчук. На построении на плацу Варфоломеев поздравил всех новоприбывших и произнес краткую речь. Потом Рудык отобрал двадцать три человека, построил их у казармы и произнес небольшую речь. Главный тезис — отобранным карасям необыкновенно повезло, ибо они попали в ТЭЧ — прекрасное боевое подразделение, уникальное и элитное по своему составу, крайне серьезное и ответственное по своим задачам, подразделение, где царит дисциплина, организованность, порядок, боевой дух взаимовыручки и товарищества. Караси заметно воспрянули. После построения их привели в ангар и рассортировали по группам и отделениям. В отделение, которым командовал Полторацкий (самое большое), выделили десять человек, а в группу С — четверых, которые должны были заменить погибшего Воскобойникова и троих дембелей. Новеньких звали Паша Рогачев, Ростислав Турчанинов, Джахан Маджидов и Азат Заулетдинов.

Этих карасей Полторацкий собрал в классе и провел с ними отдельную беседу. При первом знакомстве караси произвели неплохое впечатление. Турчанинов (здоровый лоб, чем-то внешне напоминавший Полторацкого) — студент, отучившийся два курса в университете, Заулетдинов — явно трудяга, рукастый парень, Рогачев — хоть и из деревни, но отнюдь не придурок, Маджидов — прохиндей, с быстрой реакцией, ловкими движениями и колоритной речью.

Гиддигов тоже был доволен пополнением:

— Гоша, мне в группу дали классного парня, земляка — Ваху Колоева. Он чечен, из Гудермеса.

— Так ты же из Орджоникидзе.

— Какая разница, это все равно Северный Кавказ.

Полторацкий сдержал слово — после первичной акклиматизации новоприбывших все ТЭЧевские караси стали черпаками, черпаки — дедами, а деды — дембелями. Крупномасштабное принятие и восстановление призывной иерархии произошло на пятый день после приезда новых карасей. Правда, Черемисова все эти изменения не касались, но немного оттаявший под весенним солнышком Полторацкий обещал «вечному духу», что за сто дней до приказа переведет его в караси, а на дембельский приказ расстегнет и даст черпаковские права. Более того, Полторацкий гарантировал Черемисову приличный отъезд (а не такой как был у Вити Китаенко), но только в том случае, если Черемисов будет себя вести идеально.

Новоявленные черпаки и деды рьяно взялись за дело, и Полторацкий теперь мог отдыхать — ему уже было не нужно сбивать в кровь кулаки, мотать нервы и драть горло, воспитывая подчиненных. В плане внутриказарменной организации труда и быта и «воспитательно-разъяснительной работы с молодым пополнением» все делали черпаки и деды, а непосредственно вкалывали караси, то есть, в ТЭЧ установился обычный расклад. С работой караси справлялись, тем более что летом пахоты значительно меньше, чем зимой. Как только Полторацкий заметил, что караси поняли службу, он отменил регулярные ночные построения и резко ослабил репрессии. В итоге ТЭЧ жила и работала как хорошо смазанный механизм.

Чтобы довести систему управления до полного совершенства, Полторацкий ввел институт «уполномоченных» — то есть, каждый призыв теперь руководился и управлялся Гошиным доверенным лицом. Дедов курировал Лада, черпаков — Гиддигов, карасей — Колоев. Сообразительный Турчанинов занялся в ТЭЧ агитпропом. Его разъяснительные мероприятия были направлены на предотвращение таких нежелательных явлений как стукачество, отлынивание от работы и неповиновение старшим. Особенное место в идеологической работе Турчанинова занимало поддержание института личной власти и авторитета Полторацкого. До культа личности в ТЭЧ было еще далеко, но фамилию «Полторацкий» в казарме начали произносить с придыханием. Соответственно, Турчанинов, как и Колоев, стал борзым карасем.

Дембеля уезжали один за другим. Каптера Курбатова сменил ловкий Маджидов, предварительно принятый в борзые караси. С делами толковый и оборотистый азербайджанец справлялся отлично, а его стремление к личной выгоде Полторацкий пресек образцово-показательной трепкой.

Май, в отличие от апреля, был серым, холодным, промозглым, безрадостным. Повседневную рутину скрашивали регулярные встречи с Наташей. Полторацкий с каждым днем привязывался к ней все крепче и крепче, и Наташа отвечала взаимностью. Мысль о грядущей женитьбе на Наталье Полторацкого не оставляла, а пример Марио Варгас Льосы говорил, что эта идея отнюдь не из разряда безумных. Черт возьми, причем здесь арифметика, если речь идет о настоящей любви!? Подумаешь, всего двадцать лет разницы!

В последнее время Гоша стал часто и надолго покидать ТЭЧ, поскольку принялся за реализацию плана захвата лидерства в гарнизоне. Некоторые подразделения сдались без боя — скажем, аэродромная рота, батальон связи и рота электро-газо-теплотранспорта, сиречь аэродромных спецмашин. С другими подразделениями, например, с вертухайской ротой охраны и «обычной» авторотой, пришлось повозиться. И, тем не менее, к лету весь гарнизон признал несомненный авторитет Полторацкого.

Отношения с гарнизонными подразделениям строились у Гоши, в основном, на практической основе. В аэродромную роту, где имелся купленный в складчину магнитофон, Игорь ходил обменивать и перезаписывать свои магнитофонные кассеты (музыка нужна была еще и для дела — например, во время ночных гонок Гоша врубал «тяжелый металл»). В грузовой автороте всегда имелась приличная еда (это было существенно, поскольку в паскуднейшей солдатской столовой Полторацкий решительно ничего не мог есть, кроме бутербродов, чая и кофе) и алкоголь, завозимый из Мурманска. Кстати, в автороте Полторацкого почему-то уважали особенно сильно — ротные караси даже начали отдавать ему честь. Это было явным перебором, поскольку в приличном авиагарнизоне честь отдается только непосредственным командирам и высшему командованию. Ведь, как известно, «где начинается авиация, там кончается субординация».