Теперь он с трудом постигал нелегкую науку – учился общаться с себе подобными, не срываясь в крайности.

Дымов остановился, процеживая толпу пристальным взглядом.

Чем дольше он вглядывался в окружающее, тем отчетливее понимал: ему никогда не стать частью воскресшего человеческого муравейника. «Ну, какой из меня, к фрайгу, торговец? Хуже прикрытия не найдешь. Как я собираюсь отыскать Нику?

Высматривать ее в толпе – занятие бесполезное. Только теряю время. Нужно искать осведомителей, погружаться в бурный поток кипящих вокруг страстей, изучать местные нравы и обычаи, как рекомендовал Фостер. Вот только интересно, каким образом?»

Странно все получалось. Слушая Айлу, думая о людях, которым она хотела помочь, он не испытывал отвращения или дискомфорта…

– Наблюдаете, капитан?

Глеб медленно повернулся, окинул взглядом незнакомую женщину, машинально подметив ее военную выправку.

Мгновенное обращение к имплантированным базам данных на этот раз не принесло результата. Возможно, данные о ее личности были засекречены еще во время войны.

– Мы знакомы?

– Нет. Но можем познакомиться, если не возражаете. – Она указала на вход в ближайший ресторан. – Видели бы вы свое лицо… – Уголки ее губ печально опустились. – Если так смотреть на окружающих, они обязательно набросятся на вас с кулаками.

– А как я смотрю?

– Жестко. С вызовом и презрением, – неожиданно ответила она. – Словно толпа – это куча навоза. А вы разгребаете ее взглядом, ищете что-то ценное и готовы платить за находку. Кровью.

– Почему вы ко мне подошли?

– На станции редко появляются новые офицеры. Для командования «Мантикоры» – это событие. – Она протянула руку. – Сара Фостер. Алан мой брат. Он доложил о вас.

– Полагаю, нам действительно есть о чем поговорить. – Глеб взглянул на двери ресторана. – Но подходящее ли тут место для беседы?

– Пожалуй, нет, – согласилась она. – Следуйте за мой, капитан.

* * *

– Располагайтесь. – Сара привела Дымова в небольшой отсек, находящийся в недрах огромной станции.

– И все-таки, чем я заслужил повышенное внимание? – Глеб уселся в комфортабельное кресло. Датчики его импланта фиксировали работу множества кибернетических систем, расположенных за облицовкой стен небольшого помещения. – Это информационный модуль?

– Скорее помещение для переговоров, – ответила Сара. – Может быть, перейдем на «ты»?

– Согласен.

– В таком случае я предлагаю кофе. – Она передала мысленную команду, и спустя пару секунд двери отсека открылись, впуская андроида.

Дымов невольно вздрогнул, сканеры импланта мгновенно перешли в режим распознавания внутренних структур человекоподобного механизма.

– В чем дело? – Сара удивленно посмотрела на него.

– Фобии, – уклончиво ответил Дымов. Напряжение не отпускало ни на мгновение, он инстинктивно ждал подвоха, неприятностей.

– Не любишь сервов? – Сара сделал глоток кофе.

Глеб мысленным усилием приглушил работу импланта.

– Долгая история. – Он взял чашку, попробовал напиток. – Своеобразный вкус.

– Мы выращиваем некоторые полезные культуры растений в оранжерее. В том числе у нас есть несколько кофейных деревьев. Генетически модифицированных, приспособленных к условиям космического поселения, разумеется.

– Ты не ответила на вопрос, Сара. Чем вызвано повышенное внимание ко мне?

– Он риторический.

– Для меня – нет.

– Хорошо, я отвечу. Нас мало, мы образовали закрытый анклав, и появление офицера Альянса спустя тринадцать лет после окончания войны – событие незаурядное.

– Сканирование моего личного кодона сыграло решающую роль?

– Скорее тот факт, что ты сохранил его. В условиях Форта Стеллар – это огромный риск.

– Я пробыл в заключении недолго. Да и с момента окончания войны по субъективной оценке времени для меня прошло всего три года.

– Как ты попал в плен? – Сара, задав достаточно щекотливый вопрос, смотрела на Глеба без предубеждения, скорее доброжелательно, чем настороженно.

– Мой «Фалангер» получил критические повреждения. Пришлось катапультироваться. Ты знакома с особенностями триста двадцатой серии тяжелых серв-машин?

Фостер кивнула.

– Понимаю, – ответила она. – Ты оказался заложником систем криогенного модуля?

– Да, хотя и не был ранен. Момента эвакуации не помню, очнулся спустя годы, уже в казематах Луны Стеллар. Побывал в качестве подопытного в лабораториях Джедиана Ланге.

– На тебе испытывали мыслесканер?

Дымов поморщился. По возможности он старался не тревожить воспоминания тех дней и ответил кратко:

– Мне удалось симулировать умственное расстройство. Я знал, что для «чистоты экспериментов» Джедиану Ланге не подходят испытуемые с явными психическими отклонениями.

– Тебя могли убить.

– Могли, – согласился Дымов. – Но по каким-то причинам депортировали на Элио. Остаток «срока» я провел на принудительных работах. Трудился на орбитальном заводе, затем получил гражданство Элио и при первой же возможности покинул Центральные Миры. Вот, собственно, вся моя история, вкратце.

– Ты воевал на Роуге? – Сара, слушая скупой рассказ Глеба, мысленно затребовала сведения из глобальной базы данных, и ее вопрос прозвучал полуутвердительно.

– Да.

– Чем завершился штурм планеты? – спросила она.

– Боевая ничья, если можно так выразиться. – Дымов холодно взглянул на нее. – Мне до сих пор малопонятен смысл той операции. Командование знало, что Свободные Колонии готовятся к штурму Солнечной системы. И тем не менее мы получили приказ о наступлении. На орбитах Роуга при прорыве планетарной обороны Альянс потерял три четверти резервного флота.

Сара ничего не ответила, лишь глубоко задумалась, затем, подняв взгляд, неожиданно спросила:

– Глеб, почему ты так напряжен? Здесь, на станции, тебе ничто не угрожает. Зачем ты меня сканируешь? Может быть, просто объяснишь, в чем дело?

– Извини, дружественный прием оказался несколько… неожиданным.

– А что ты ожидал встретить?

– О системе Валерайн ходит множество туманных и противоречивых слухов. Но никто даже не подозревает о наличии в системе столь мощной базы Альянса.

– Это поселение, – мягко поправила его Сара. – Хорошо защищенное орбитальное поселение, космический дом для тех, кто избежал плена или, как ты, попал сюда после заключения.

Глеб недоверчиво усмехнулся. Первое, что он увидел, попав на станцию, были знаки различия майора Алана Фостера и шеврон «Мантикоры». Спустя столько лет после капитуляции Альянса это многое значило.