– Уриосте. Это та самая семья из Бурке?

– Семейство, – отвечает он. – Ага.

Его откровения повисли между нами в воздухе. Я понимаю, что он пытается загладить вину за прошлую ночь, поделившись чем-то для себя важным, чтобы восстановить доверие. Я ценю это, но не собираюсь отвечать тем же. Хотя извиниться за сегодняшнее утро, пожалуй, стоит.

– Насчет утра, Кай. Ну я про нож и все такое…

– Все в порядке. Я понял. Не надо было тебя трогать. Этого больше не повторится.

– Нет, дело не в этом…

Он склоняет голову набок и смотрит на меня.

– Все нормально. И я нормально. Должен сказать, извиняешься ты ужасно. Просто забудь об этом, ладно?

Я сглатываю с неожиданным облегчением.

– Ладно.

– А у тебя есть своя история про Большую Воду? – спрашивает он.

– Ты ее уже знаешь.

– Ты про то, что случилось с твоим наставником Нейзгани? Койот явно им интересуется.

– Он на нем помешан, – соглашаюсь я.

– А что было до него? Чем ты занималась раньше?

– Все, что было до него, не имеет никакого значения.

Кай хмурится.

– Что-то мне не верится. Разве у тебя не было семьи? Братьев, сестер?

Мой голос остается таким же ровным, как обычно:

– Меня воспитывала моя нали. Пока не умерла. Затем я стала жить с Нейзгани.

– А потом?

– Потом он ушел. Конец истории.

– О да. Мне знакомо это чувство.

Я хочу ему сказать, что он понятия не имеет, что я на самом деле чувствую, но потом вспоминаю историю о его отце. И молчу.

– В наше время у каждого есть своя слезливая история, да? Порядком поднадоело это депрессивное дерьмо. Давай лучше поговорим о чем-нибудь хорошем.

Он хитро подмигивает мне, и я невольно улыбаюсь.

– Что ты желаешь обсудить? Единорогов? Радугу? Мир во всем мире?

– А что это такое?

– Ты никогда не слышал про лозунг «миру – мир»?

– Нет, что такое там – прямо перед нами!

Мы с Каем смотрим, как полдюжины фигур выплывают из утреннего тумана в пятидесяти ярдах впереди нас. Не монстры, насколько я могу судить. По крайней мере, не те, за которыми мы охотимся. Эти чудовища больше похожи на людей.

– Это люди, – говорю я Каю, и он садится чуть прямее, чтобы лучше видеть.

– Бандиты? – спрашивает он.

– Скоро узнаем.

Я раздумываю, не ускориться ли и не протаранить ли себе путь, но вместо этого убираю ногу с педали газа. Покрутив ручку, немного опускаю стекло окна. Где-то вне поля зрения раздается громкий стрекот мотоцикла. И не одного. Без сомнения, они ждут, что я начну от них убегать. Но я не дура. Бегство только даст им повод для преследования.

Люди, окружившие со всех сторон грузовичок, носят армейские ботинки и синюю военную форму. Лица до самых глаз закрыты черными банданами со знакомым рисунком: нижняя половина человеческого черепа с белым контуром челюстей и штакетником из зубов, ярко выделяющимся в лучах утреннего солнца.

– Это не бандиты, – говорю я Каю, – но все равно приятного мало.

– Ты их знаешь?

– Немного. Знаю их главаря.

– У них огромные пушки.

– «АК-47», – соглашаюсь я. – Но они не хотят стрелять, иначе бы в нас целились. Молчи, говорить буду я.

– Конечно, – отвечает он, но как-то не очень уверенно.

– Это «дибаа ашиике», – поясняю я.

– «Жаждущие»? И чего же они жаждут? – Он медленно моргает, словно собирается с духом. – Надеюсь, не крови?

– По-всякому. Но в основном дорогие товары. Золото, воду, контрабандное спиртное. Они наемники, поэтому жаждут то, что ты им заплатишь. Однажды я работала с ними. Собирала пожертвования. Их главарь Хастиин[54] со мной знаком. Мы вроде как друзья.

В этот момент ближайший солдат поднимает оружие и направляет на меня, словно желая доказать, что я ошибаюсь.

Кай громко вздыхает и надевает свои очки.

– Ты в этом уверена?

Один из Жаждущих приказывает съехать с дороги. Сопротивляться нет необходимости. Во-первых, у них превосходящая огневая мощь, во-вторых, мне самой интересно, зачем они нас остановили. Юноша, велевший встать и заглушить двигатель, больше ничего не говорит. Просто приказывает оставаться на месте и ждать.

Наконец появляется сам Хастиин, одетый так же, как все остальные, – синяя военная форма, большие черные ботинки, бандана с черепом, свободно висящая на шее. В рассветных лучах его худое лицо выглядит сурово – острые скулы, глубокие тени, коротко стриженные волосы и суточная щетина. Ходят слухи, что он воевал на фронтах Энергетических Войн и даже более того – был одним из первых защитников лагеря протестующих против Трансконтинентального Трубопровода и лично видел первые массовые убийства. Говорят, он вдохнул изрядную порцию нервно-паралитического газа, в результате чего в его мозгу что-то разрушилось, и с тех пор он не может до конца контролировать свое тело. Даже теперь его пальцы рассеянно барабанят по моему окну, в то время как все внимание сосредоточено на нас.

– Хастиин, – приветствую я его.

Его глаза даже не смотрят в мою сторону. Вместо этого он разглядывает Кая, а меня будто не замечает. Он представляется ему, протягивая худую, покрытую шрамами ладонь.

Кай бросает на меня вопросительный взгляд, прежде чем наклониться со своего сиденья и пожать ему руку.

– Кай Арвизо.

– Красивый у вас галстук, Кай. Едете на праздник? – Его голос скрежещет, как шина по рыхлым камням.

Кай поднимает свой галстук в серебристую полоску, смотрит на него, потом отпускает.

– Спасибо. Формальный повод был вчера. Ну и мне просто нравятся галстуки.

Хастиин кивает.

– Простите, что задерживаю вас, но мои пацаны получили несколько донесений о странных событиях, происходящих в долине. Мы посчитали своим долгом предупреждать людей, которые проезжают мимо.

– Странные события? – спрашиваю я. – Какие еще странные события?

Хастиин отвечает, по-прежнему глядя только на Кая:

– Кажется, примерно в часе езды отсюда на север, возле Лукачикая, было замечено чудовище. Оно убило девочку. Более того, ходят слухи о других подобных монстрах, бродящих по горам.

Кай хмурится. Переводит взгляд между нами обоими, пытаясь понять, почему Хастиин так упорно делает вид, будто меня здесь нет. Я с отвращением качаю головой, но Хастиин продолжает меня игнорировать. Он одаривает Кая блеском оскала, который, как ему кажется, должен означать улыбку.