какой-то универсальный комментарий, на все случаи жизни? Как человек может не знать, сколько у него чемоданов?!

Стою, жду, волнуюсь. Выхватил влажную салфетку, открыл пассажирскую заднюю дверь – порог чистый, идеально, но на всякий случай ещё прошёлся. Сбегать неспортивно. Принял заказ, так терпи, казак, атаманом уже вряд ли станешь… А вот и моя пассажирка.

Боковым зрением вижу, что вся в чём-то жутко модном, чёрном. Без чемоданов. Значит, да, универсальный комментарий. Уточняю адрес. Поехали.

Что поставить из музыки?.. Пока не прибавлял громкость, есть возможность бесшумно полистать треки. Нужно что-то очень продвинутое, заграничное… Ага, пусть будет Bryan Ferry.

Жду замечание про чистоту салона. Вдруг, листик какой осенний за коврик завалился? Карман двери не проверил, забыл… А там может быть фантик от конфеты? Тревожусь.

Педалирую Афродиту аккуратно, разгоны плавные, торможения длинные, вроде бы пока всё по фэншую.

Кошусь аккуратно в зеркало: в нём видна макушка девушки. Крутит головой туда-сюда. Ищет грязь наверняка. Чёрт, я провод не поправил, что от прикуривателя задних пассажиров к плафону на крыше идёт, он иногда вылезает и топорщится сантиметров на пять, неаккуратно… Но я бы заметил. С проводом должно быть всё в порядке. А если нет?..

– Ужас какой! – тихо произносит пассажирка.

Я почти ударил по тормозам. Нет, всё-таки в кармане двери лежит фантик. Я как чувствовал. Но на всякий случай вида не подаю, спокойным голосом отвечаю:

– Что стряслось?

О’кей, думаю, навру про ребёнка. Мол, ехал бестолковый ребёнок, ел конфету… Нет, лучше даже навру, что бестолковой была мамаша, развернула ребёнку конфету, а фантик… А вдруг что-то другое?! Ну вряд ли шприц и ложка…

– Я лосины старые надела. Бомжацкие. Они протёртые. Лишь бы никто не увидел.

Э-э-э, думаю, так не пойдёт. В таких лосинах – в эконом, пожалуйста, ещё не хватало мне с протёртыми возить…

– Но они чистые? У меня в салоне только с исключительно чистыми лосинами можно!..

Пассажирка, так напугавшая меня своими комментариями, оказалось милой барышней, примой-балериной, хореографом, весёлой и остроумной, кормящей дома мухами какие-то растения, этих мух жрущие, с которой всю дорогу ржали надо мной, читавшем комментарии к заказу, над ней, те комментарии писавшей, нашли общих знакомых, договорились о съёмке репетиций и самих её выступлений, уже в нормальных лосинах, естественно. А под конец поездки ещё и спасли от избиения водителя такси на тротуаре широких московских проспектов, где на гранитном бордюре модели «моя улица», сев прямо на землю, моя пассажирка оказывала первую помощь в ожидании скорой…

Меня теперь никакими комментариями не испугать.

* * *

– Вы были в этой Америке? Где там дороги нормальные? Нет там дорог. Это всё, знаете, по бибиси пиздят: дороги, дороги… Там ещё хуже!

Мы пытаемся отъехать от трёхэтажного кирпичного особняка размером с дом культуры. Проезд вдоль дома выложен бетонными плитами, расплывшимися в стороны от перманентного российского дорожного пародонтоза.

Владелец усадьбы начал было извиняться за вероятный ущерб подвеске Афродиты, проваливающейся в дыры между дрейфующих по грязи плит, но немедленно спохватился и стал рассказывать, что за морем ничуть не лучше нашего, а часто – даже намного хуже.

– И уезжать туда нет никакого смысла, поверьте! Там к нам относятся как к чуркам. Вот они сюда приезжают – и мы на них смотрим как на чурок, верно? Так же и они к нам… Там, у себя… А тут наш дом! – пассажир махнул в сторону бетонных плит, упершихся в кирпичный забор вокруг угодий.

Я старательно крутил баранкой вправо-влево, стараясь не задеть ничего масляным картером. Афродита, пусть и не чистокровная кореянка, пусть отчасти и локализованная в производстве (вы бы видели эти резиновые коврики, отвратительно сворачивающиеся на полу, как тот первый блин), но такой участи не была достойна. Хоть пакс и утверждал, будто за рубежами всё не слава богу.

– А тут купишь землю, построишь дом, пусть и далеко, в деревне… И получается, что с крепостными. Вся деревня твоим хозяйством живёт. Приезжаешь туда – и ты как человек. Все вокруг тебя вертятся. Уважают. Как к барину относятся, понимаете? Мне это не нужно совсем, но я понимаю, что им это нужно… А кому им ещё помогать? Чуркам этим? Надо русским людям помогать… Мне забор вся деревня ставит. Все при деле. И дорогу эту делали пять лет назад наши, русские люди. Да, плохо положили, я не спорю… Но с чурками я связываться не буду!

* * *

– У вас есть зеркальце? Я своё забыла. Вот это можно повернуть на меня? Сильнее. Нет, не вижу. А в козырьке есть зеркало спереди? Отлично, остановите, я пересяду.

Пассажирка прыгает на переднее сиденье, мы почти не успели никому помешать, остановившись на Дмитровке.

– Выглядит не как смоуки айз, а как синяки под глазами. Попросила сестру накрасить… Можете мне подать сумочку? Она сзади осталась. Аккуратнее, не переворачивайте, в то сейчас посыпется… Ватных дисков у вас, я так понимаю, нет? Влажные салфетки для пластика не подходят. Нам надо остановиться у аптеки. Давайте по возможности помедленнее ехать. Вот там прижмитесь правее. Я не могу в тряске… Всё-таки, давайте салфетки для пластика…

* * *

– Мы почему такой дорогой едем? – пассажир тревожно озирается по сторонам.

Мы только тронулись и поехали единственно возможной в принципе, так что я удивлённо уставился в зеркало.

Нервный пакс улыбнулся:

– Да это я так таксистов проверяю. Чтобы они думали, как будто я понял, что они едут неправильно. Я сам тут не ориентируюсь, я из Пензы.

Видимо, проверку я прошёл успешно, так что седой товарищ принялся нащупывать темы для разговора. То громко вздыхал, глядя на заторы до горизонта, то лез в свой бумажный пакет, вскрывая упаковку чего-то, интригующим тоном произнося: «Что же мне подарили, давайте глянем!».

Я не поддавался на провокации и молчал. Мне почему-то он ужасно не понравился, потом эта нелепая «проверка», да и настроение сегодня весь день плохое: я на совершенно грязной Афродите, сдуру не помыл её вчера ночью, а сегодня на всех мойках огромные очереди. Москвичи и гости столицы вместо того, чтобы просто помыть машину, заказывают разнообразные опции: «сухой туман», «антиголограммная полировка», «покрытие жидким стеклом». Очереди от этого становятся ещё длиннее.

Короче, бомбим мы сегодня с Афродитой грязными, а потому я нервный и злой и в разговоры стараюсь лишний раз не вступать.

– Подумать только! Ничего себе! – хрыч продолжает шуметь упаковкой какой-то чудесной вещицы, которую ему подарили в бумажном пакете, но я непреклонен и молчу, сосредоточенно глядя на стикер Baby on board