— Так какого лешего ты морочишь мне голову, треклятый обманщик? — Услышав его признание, я сразу же позабыла о том, что собиралась сегодня держаться с демоном кротко и льстиво. — Ты знаешь, что за колдун околачивался около Огасто! Точнее говоря, ведьма! Смазливая рыжеволосая ведьма! Ну, попробуй-ка соври, что ты ее не знаешь! Ведь это она выжгла тебе глаза и бросила в эту темницу, а?

Выпалив это, я тут же пожалела о своей несдержанности. Рекхе вновь злобно зарычал, но затем ворчание стало глуше, словно мои слова стали чем-то вроде острой палки, тычки которой загоняли его глубже в ту вонючую сырую яму, где он коротал свои дни и ночи. Звуки эти не предвещали задушевного разговора, и я успела пожелать немало бед своему длинному языку, но усталый и равнодушный голос демона все-таки зазвучал вновь.

— Откуда ты знаешь ее?

— Не желала бы я иметь таких знакомых, — проворчала я, сумев кое-как скрыть свою радость оттого, что беседа продолжилась. — Знай я ее, с чего бы мне торчать здесь, в этом дрянном подземелье, и выспрашивать у тебя ответы? Я просто слышала, что в этом дворце два раза в год происходят странные дела, а кое-кто видел поблизости даму, настолько красивую, что иначе, кроме как колдовством, этого не объяснишь. Не так уж я глупа, чтобы не сообразить, что ты мне кое-что недоговариваешь!

— Если это все, что ты знаешь, то у тебя еще есть возможность позабыть, — так же тихо и безжизненно ответил Рекхе.

— Это мое дело, что помнить, а что — нет, — отрезала я. — Сотню раз повторял, что моего ума не хватит на что-либо сложнее воровства куска мяса из герцогских погребов… а сам-то не больно умен, раз не желаешь вслух сказать то, что я и так поняла: господин Огасто воспользовался помощью какой-то чародейки, чтобы одолеть тебя. Невелика хитрость! Один безмозглый болтливый мальчишка, с которым я вожу дружбу, как-то сказал, что победить демона без помощи колдовства невозможно…

— Это правда, — помедлив, сказал Рекхе. — Но не вся. Что ты будешь делать, когда она тебе откроется? Женщина, о которой ты знаешь так мало, очень сильна и не знает жалости.

— Пф! В прошлые времена чародеев наплодилось превеликое множество, и простому человеку порой шагу нельзя было ступить, чтобы не попасть к ним в рабство! Все они как на подбор были безжалостны и сильны. И что же? — я произносила это нарочито презрительно. — Сейчас этой пакости раз, два — и обчелся. Куда же они все подевались? Ты сам говорил, что старости маги не боятся. Значит, все-таки извести колдуна можно. И нужно! Или ты из пустой гордости не желаешь признавать, что проиграл отнюдь не всесильному противнику? Твоя обида должна быть глубже ущелий в горах: прийти с войной к презренным людишкам, а затем очутиться в каменном мешке без когтей и зубов! Тут уж ведьма, кем бы она ни была, сработала на славу!

— Та, которую ты называешь ведьмой, и внушила моему отцу мысль о войне, — отрывисто и зло произнес Рекхе, которого мне все-таки удалось в очередной раз разозлить. — Она сама пришла к нам и пообещала, что станет нашей союзницей.

— Она уговорила вас вторгнуться в Лаэгрию? — переспросила я, ничего не понимая.

— И помогла нам, открыв новую дорогу в мир людей, — демон говорил отрывисто, однако более не сдерживался. — Отец с самого начала не доверял ей и говорил, что люди всегда остаются людьми, их низкое нутро не исправит и магический дар!.. Но я взялся переубедить его и сделал все, чтобы он поддался на ее уговоры…

— Но зачем… — начала я, недоуменно почесывая себя за ухом, однако спустя мгновение меня осенило: — И ты еще попрекал меня скудоумием! Вот, значит, отчего ты сотворил все это зло!..

Рекхе молчал, и мне, как ни странно, вдруг расхотелось насмехаться над ним.

— Так что же это… ты же вроде бы дал обет не продолжать свой род… — промямлила я и почувствовала еще большую неловкость: уж мне ли было не знать, что взбунтовавшееся сердце заставит нарушить любые запреты! Я не была уверена, есть ли у демонов сердце, однако выходило, что от любви они глупеют так же, как и люди.

— Стало быть, когда ты упоминал о предательстве… — предприняла я отчаянную попытку разговорить узника, молчание которого становилось все напряженнее.

— Я бы не послушал никого другого, если бы меня попросили о встрече наедине, — с горечью и ненавистью произнес Рекхе. — Но на ее призыв я откликнулся. И попал в руки Огасто, став заложником. Она начала эту войну, она же ее и закончила, отдав меня своему истинному союзнику.

— Но зачем? — вновь не удержалась я от того же простодушного вопроса, однако в этот раз озарение на меня не снизошло. Напрасно я ждала хоть какого-то ответа — демон не торопился давать мне самую завалящую подсказку.

— Неужто ты и сам не знаешь? — теперь я по очереди чесала то одно ухо, то другое, не зная, как еще приумножить свою сообразительность. — Как по мне, довольно глупо начинать такое сложное дельце, чтобы потом остановиться на полпути. И почему она сейчас измывается над господином Огасто, если водила с ним дружбу поначалу?

— До этого мне больше нет дела, — твердо сказал Рекхе. — Моя история закончилась. Я стал тем отравленным ножом, который вонзили в спину моего отца. Подобные ошибки не прощают, и я не дерзнул бы просить о милости. Я должен был помнить, что несу ответственность не только за свою жизнь, но и за честь своего дома.

— Да уж, сглупил ты порядочно, — я поцокала языком, пытаясь собраться с мыслями. — Мог бы и догадаться, что ведьма не позарится на какого-то рогатого черного выходца из преисподней, когда можно взять сторону такого красивого и храброго господина, как Огасто… Ну что уж теперь себя винить… Не думаю, что твой батюшка-демон так уж зол на тебя, ведь он тоже опростоволосился, когда поддался на ее уговоры, своя голова на плечах у него ведь имелась. А война — дело недоброе для обеих сторон, и то, что она так быстро закончилась, — всяко к добру.

— Что ты можешь во всем этом смыслить? — с горечью промолвил демон. — Зря я заговорил об этом…

— Говоришь, ведьма открыла вам дорогу в Лаэгрию? — не унималась я. — Это что же — вы, демоны, не знали, как сюда добраться? Ха! Даже я знала, что нужно идти на восток месяц и две недели, чтобы попасть сюда из Олорака! И ты еще попрекал меня неученостью!..

Узник вздохнул и пробормотал что-то на своем наречии.

— Это еще что? — я насторожилась. — Не говори при мне на своем проклятом языке! Может, ты при этом и не колдуешь, но тут и без всяких бесовских ругательств скверно воняет!

— Я не сказал ничего нового — всего лишь вновь удивился, до чего же темен твой ум, — пояснил Рекхе. — Неужели ты думаешь, что владения моего отца лежат за какой-то горной грядой по соседству?

— Что, еще и море какое-то надо переплыть? — недоверчиво спросила я, так как знала доподлинно, что в нашем мире имеется одно-единственное великое Южное море, далее же находится край света, вода с которого низвергается в бездонную пропасть.

— Видишь ли, Фейнелла… — Рекхе с трудом подбирал слова для объяснений, верно угадав, что сведения эти меня немало озадачат. — Даже если ты пойдешь далеко-далеко на север и будешь идти год за годом, переходя горы и преодолевая реки, то все равно не найдешь поселений нашего народа. Мы живем не в ином королевстве, но в ином мире, и давно уже не нарушаем границу, которая разделила нас и людей в далеком прошлом. Когда-то мы правили и здесь, но людей становилось все больше, и в итоге нам пришлось оставить эти земли. Вы живете недолго и слабее нас, но куда быстрее плодитесь…