Мать была более многословна и в отнюдь не аристократической манере ахала и вздыхала: что же скажут люди. Когда я называю себя по домофону, она отказывается меня впустить.

— Не знаю, где она, и вас это не касается!

— Миссис Фокс, умоляю вас, откройте, пожалуйста!

В ответ — тишина. Я понимаю, что дом англичанина — его крепость, но вправе ли мы распространять это правило на австралийцев? Я принимаюсь барабанить в дверь кулаком и истошно требовать, чтобы мне открыли. В окнах соседнего дома появляются две аккуратно причесанные головки и прилипают носами к стеклу. Как Панч и Джуди в театре кукол. Парадная дверь распахивается. На пороге не миссис Фокс, а сама Престарелая Горошина.

— Что у вас тут — сезон охоты на кенгуру?

— Я ищу Луизу.

— Не смейте переступать порог моего дома! — Это уже миссис Фокс.

— Китти, если мы не впустим в дом эту личность, соседи решат, что у нас либо завелись клопы, либо описывают имущество. — Горошина подозрительно оглядывает меня. — Пожалуй, вы больше похожи на сотрудника отдела дезинфекции.

— Мама, в Англии нет отдела дезинфекции!

— Нет? Ну, что ж, тогда понятно, почему здесь столько мерзких запахов.

— Пожалуйста, впустите меня, миссис Фокс, я совсем ненадолго.

С неохотой миссис Фокс отодвигается, и я вхожу.

Едва я переступаю порог, она захлопывает за мной дверь и преграждает мне путь. Пластмассовая крышка щели для газет врезается мне в спину.

— Давайте побыстрее!

— Я пытаюсь отыскать Луизу. Вы не можете мне сказать, когда видели ее в последний раз?

— Хо-хо! — произносит Горошина, постукивая клюкой. — Нечего тут вальсы-шмальсы перед нами вытанцовывать, что твоя Матильда! Вам какое дело? Сами бросили ее, вот и валите отсюда.

Миссис Фокс говорит, поджав губы:

— Очень рада, что вы больше не знаетесь с моей дочерью. Вы разрушили ее брак.

— Ну-у, вот против этого я ничего не имею! — вставляет бабка.

— Мама, ты не можешь немного помолчать? Эльджин — великий человек!

— С каких это пор? Ты всегда говорила, что он похож на крысенка!

— Я не говорила, что он похож на крысенка. Я сказала, что он небольшого роста и, к сожалению, у него вид, ну, ох, я сказала, что он…

— Крыса! — взвизгивает бабка и колотит палкой в дверь точно у меня над головой. Ей бы в цирке ножи метать.

— Миссис Фокс. Это была ужасная ошибка. Мне нельзя было оставлять Луизу. Мне просто казалось тогда, что так будет лучше для нее, что Эльджин лучше сможет о ней позаботиться. Сейчас я хочу исправить ошибку, найти ее и заботиться о ней.

— Слишком поздно, — отвечает миссис Фокс. — Луиза сказала мне, что не желает вас больше видеть.

— Ей пришлось хуже, чем жабе на взлетной полосе, — сообщает старуха.

— Мама, пойди и отдохни немного, ты переутомилась, — говорит миссис Фокс, опершись на лестничные перила. — Я сама разберусь.

— Красавица была отсюда до Брисбена, а поглядите, как с нею тут обошлись. Ведь знаете, Луиза — это вылитая я в молодости. У меня была стройная фигурка.

Трудно поверить, что у Горошины вообще когда-то была фигурка. Сейчас бабушка Луизы больше всего напоминала снежную бабу — два неаккуратных кома, один поверх другого. Я впервые обращаю внимания на ее волосы: серпантин завитков, небрежно колышущаяся масса, выбивающаяся из-под заколок, точь-в-точь, как у Луизы. Луиза ведь рассказывала мне, что в молодости ее бабка была общепризнанной королевой красоты в Западной Австралии. В двадцатые годы получила более сотни предложений руки и сердца от банкиров, бизнесменов, влиятельных лиц, которые разворачивали перед нею карты новой Австралии и говорили: «Дорогуша, все это будет твоим, когда ты станешь моею». Горошина вышла замуж за фермера-овцевода и родила ему шестерых детей. До ближайших соседей — день верхом. Мне вдруг воочию представилась она: платье до пола, руки в боки, грунтовка уходит за горизонт, а вокруг ничего, кроме сухой плоской равнины и небесного свода. Мисс Хелен Луиза, неопалимая купина опаленной земли.

— На что это вы уставились?

Я встряхиваю головой.

— Миссис Фокс, вы не знаете, куда могла уехать Луиза?

— Знаю, что она уехала из Лондона, вот и все. Наверно, где-нибудь за границей.

— И врача своего ободрала, как липку. Одних мокриц ему оставила. Хе-хе-хе.

— Мама, ты прекратишь наконец?.. — Миссис Фокс оборачивается ко мне. Думаю, вам лучше уйти. Я ничем не могу вам помочь.

Как только миссис Фокс открывает входную дверь, соседи захлопывают свои.

— Ну, что я вам говорила? — ворчит бабка. — Мы опозорены.

Она с отвращением поворачивается и ковыляет по коридору, опираясь на палку.

— Вы ведь знаете, что Эльджину в этом году не удалось попасть в цивильный лист? Все из-за развода с Луизой.

— Не говорите глупостей. Государственные субсидии от этого не зависят.

— Тогда почему он в него не попал?

Она захлопнула дверь и разрыдалась в коридоре. То ли не удалось приблизиться к королевскому двору, то ли — сблизиться с дочерью.

Вечер. Парочки, потея, прогуливаются рука об руку. Сверху из открытых окон доносится рэгги — играет команда, которой до Ямайки как до неба. Рестораны пропагандируют питание на открытом воздухе, но плетеные стулья на грязной улице с лязгающими автобусами — далеко не Венеция. Среди пицц и графинов рафии ветер несет мусор. Официант с лисьей мордочкой поправляет бабочку на резинке в зеркальце кассирши, хлопает ее по заднице, заправляет красным языком в рот мятную жвачку и подваливает к стайке явно несовершеннолетних девчонок, пьющих кампари с содовой:

— Мадам не желают чего-нибудь покушать?

Я сажусь на первый попавшийся автобус. Не все ли равно куда ехать, если это не приблизит меня к Луизе? Город задыхается от жары. Водитель во время езды не открывает двери, и дышать абсолютно нечем. В воздухе висит стойкий запах чипсов и гамбургеров. На переднем сиденье толстая женщина в нейлоновом платье широко расставила ноги и обмахивается туфлей. По лицу ее течет расплывшаяся косметика.

— ВОДИТЕЛЬ ОТКРОЙТЕ ДВЕРИ ДА ОТКРОЙ ТЫ КОЗЕЛ! — выпаливает она на одном дыхании.

— От козлихи слышу. — Тот даже не оборачивается. — Ты, что, читать не умеешь? Видишь, что написано?

За его спиной красуется табличка с надписью: «Не беспокоить водителя во время движения транспорта!» Мы прочно застряли в пробке.

Становится все жарче, мужчина напротив меня достает мобильный телефон. Как всегда с владельцами мобильников, сказать ему нечего — он просто хочет что-нибудь сказать. Удостоверившись, что все вокруг успели посмотреть в его сторону, он заканчивает: «Ну, тогда покедова, старина». Я очень вежливо прошу у него разрешения воспользоваться телефоном — я заплачу ему фунт. Он не может ни на секунду расстаться с таким важным аппендиксом своего мужского достоинства, но в конце концов соглашается набрать номер и самолично держать трубку у моего уха. После нескольких долгих гудков он удовлетворенно произносит: «Там никого нет», сует в карман мою монету и вешает сокровище себе на шею на цепочку, больше похожую на собачий поводок. Значит, дома у Луизы никто не отвечает. Я решаю съездить туда и посмотреть.