— Дура ты, — по бабьи вздохнула мелкая нахалка. Совсем ее разбаловал этот усатый нянь. Распоясались вконцы. Чую, пора брать воспитание в свои руки, и не только Сонечкино.

— А ты? — зачем — то спросила я. Прозвучало как — то по детски, и девочка почувствовала мою слабину.

— А я гений, — без тени улыбки ответила оона, — этот факт, кстати, признан документально и подтвержден международным сертификатом. Учитывая, что я школу закончила в одиннадцать лет, а теперь являюсь студентом зарубежного вуза. Прости, не люблю феминитивы.

— И сколько тебе сейчас лет? — икнула я, пытаясь в уме сложить два плюс два. Выходило плохо. Мешал светлый ораз чертова ангела, всплывающий в моем мозгу с отвратительной регулярностью.

— Тринадцать.

Твою мать, и почему это адское число — чертова дюжина, преследует меня, словно злой рок. Тринадцатого я потеряла бабулю. Тринадцать лет назад лишилась отца. Роковое число.

— Так и будешь тут стоять? Тоха домылся, вода не течет. Значит он бреется сейчас и выйдет через пять минут. Я бы на твоем месте не искушала судьбу. Если он тебя из ванной выгнал, значит зол, как бегемот.

Уговаривать меня не пришлось. Я зашлепала босыми ступнями в сторону своей комнаты, предварительно выхватив из шкафа Синоптика какие — то тряпки. Первое, что ухватила рука. Скорее всего опять какие — то страшниые трикотаны и растянутая футболочка, времен олимпиады восемдесят. Вот странно. Денег у парня, судя по всему, как у дурака махорки, а в гардеробе тряпье их «секонда».

Стоп. Его я ни разу не видела в обносках. Даже дома Антон элегантен, как рояль. Это значит, что рванина у него припасена специально для меня, что ли?

— Эй. — окликнула я Соню, которая на кухне кормила Жопика, нагло воротящего морду от печеночного паштета, выаленного в тарелку фирмы «царский фарфоровый двор» с позолоченной окантовкой, из пиалы с фирменным логотипом дорогущего ресторана.

— Не ест, — пожаловалась девочка, грустно вздохнув.

— Наверное ему тарелка не понравилась, — хмыкнула я, принюхиваясь к аппетитному аромату паштета. — Коты из мисок едят. Мы с тобой съездим в город и купим все в зоомагазине.

— Мне нельзя, — нахмурилась малышка. — Запрещено покидать дом.

— Я разрещаю, — легкомысленно махнула я ладошкой.

— Обещаешь* — в глазах девочки появилась такая надежда. Что мне дурно стало. Я идиотка. Ведь не просто же так Синоптик прячет свою воспитанницу. Но, думаю, вреда не будет, если я слегка нарушу его правила.

— Обещаю. Но, сначала мне нужны твои услуги. Ты гговорила, что в компах спец. Мне нужна инфа.

— Я тебе уже дважды должна, поэтому, как та рыбка, исполню три твоих желания.

На личике «рыбки» появилась очаровательная улыбочка. Сейчас передо мной стоял рассчетливый подросток, а не девочка — колокольчик. Я уставилась на ямочки на ее щечках. Можно подумать, мы с этой малышкой родственницы. У меня тоже такая же мутация, немного недоразвиты лицевые мышцы. Это не просто ямочки — две глубокие бороздки, которыее не мешают жить, но выглядят очень особенно. Я больше ни у кого не встречала подобного. А вот поди ж ты.

- Але, Анфиса, я говорю, что через инет могу любую инфу нарыть, хоть на черта лысого. Нету для меня преград, слышишь?

О да, я слышала. Только вот именно сейчас мне не был интересен козлоногий рогач, я уставилась на зашедщего в кухню Синоптика, бедра которого обтянули джинсы. Футболку он не надел, и я смотрела на капельки воды стекающие по его обнаженной груди, и мечтала их слизать. Ччерт, черт, черт. Какого хрена происходит со мной?

Сонечка замолчала сразу. А я очень надеялась, что этот мерзавец не слышал нашего с ней разговора, и не видел, как я, словно мультяшка, пытаюсь сглотнуть и не разжать сведенных челюстей, дабы язык не вывалился до пупа.

— Я пойду, пожалуй, — хихикнула девочка и прихватив пушистика молниеносно ретировалась из кухни. Я осталась стоять на месте, держа в руках тюк с уродскими тряпками и совсем забыв о том, что полотенце следует придерживать рукой.

Гадское полотеце, гадский ангел, тупая слабая я. Махровая тряпка упала к моим ногам, словно осенний умерший лист. Будто говоря, что я капитулирую и преград больше нет. Погодский оказался возле меня, материализовавшись из воздуха. И я поняла — бастионы пали. Просто растворились, в пахнущем удовольствием воздухе. Сильные руки подхватили меня, словно пушинку.

— Этого не должно было быть, — прошептал Антон горячечно, прямо мне в ухо. Только вот я его не слышала, а точнее не хотела слышать. — Это не правильно.

— То, что ты считаешь правильным — неправильно, — одними губами произнесла я. Но он меня понял. Кивнул в знак согласия, аккуратно опуская мое тело на кровать. Это его комната, его владения, в которую принес меня Погодский, словно принц, зачарованную принессу в свой замок. Все границы стерлись, остались мы — сошедшие с ума. Коллективно помешавшиеся, одуревшие от желания.

Его дыхание опаляло, прикосновения лишали остатков разума. Я никогда не думала, что ощущение восторга и чистейшего, непогрешимого удовольствия может быть настолько сильным, разрушающим и тут же восстанавливающим, возрождающим к жизни. Что это не просто выдумки фантазеров писак.

— Я тебя… — слова застревали, проходя сквозь сжавшиеся связки со скрипом, болезненным хрипом.

— Не надо. Не стоит говорить того, о чем потом будешь сожалеть, — прошептал в мои губы Синоптик.

Сумасшествие. Да, мы сошли с ума, и я так мечтала, чтобы оно не заканчивалось.

Мы пришли в себя под утро. Когда на горизонте забрезжил розовеющий безумный рассвет. Погодский лежал рядом со мной, закинув за голову сильную руку и делал вид, что спит. Но я знала — он, так же, как и я, просто боится признаться себе и мне, что то, что произошло никогда не станет чем — то большим. Что все, что сейчас между нами происходит — всего лишь иллюзия, попытка быть нормальными. А я никогда не скажу ему, что он — лучшее, что со мной случалось в моей идиотской жизни. Почему? Да потому что, я его не знаю. Я не понимаю его. Боюсь снова обжечься. Знаю, что он мной просто пользуется. И от этого в груди образуется болючая рана. Там, где — то внутри. Не позволяющая впустить в свою душу мужчину — ангела. Чертова Ангела, прикосновения которого пробудили меня к новой жизни. В которой ему места нет.

Я все таки заснула. Просто провалилась, в похожий на бездонную яму, — сон. Проснулась от того. что наглый кот запрыгнул прямо мне на голову и запустил в мои и без того небогатые волосенки, свои когтистые лапки. Синоптика рядом не было. Лишь смятая простыня и скомканное одеяло говорили о том, что мне не приснилась наша близость.

— Паразит, — выдохнула я, выдергивая из своей шевелюры белого кабысдоха. И эпитет предназначался не кошаку. Надо брать себя в руки. В противном случае можно одуреть от безысходности.

— Есть садись.

Сонечка хозяйничала в кухне, не обратив никакого внимания на мой внешний вид, а точнее полное отсутствие какого либо вида. Выглядела я сейчас, как бомж с помойки. В недрах шкафа нашла очередные мужские трусы и футболку доходящую мне до самых колен, волосы растрепаны, взгляд безумный. В общем красотка, чего уж говорить. И как это на меня балбес позарился. Хотя, говорят, что мужчины не очень то и разбираются какая ты, если у них появляется желание. Кстати, где он?