– Да-да…– пробормотал Бааде, взводя курок и упирая холодный твердый ствол в затылок Полухину.– Я слышал, что в вашей варварской стране кланы родственные очень сильны…

– Герр…Господин комендант!– от прикосновения холодного металла Василий вздрогнул, дернулся в сторону, но понял тут же, что именно уперлось ему в затылок и замер.– Я же все рассказал?! Клянусь, это все, что я знаю!

– Я в этом уверен, Василий, но знаете, вот какой момент, предавший раз сможет предать и в следующий раз, и еще, и еще, и еще… Германии предатели не нужны. Той Великой Германии, которой я служу.

– Но…– последней мыслью Полухина была мысль о том, какой же он все-таки дурак. А потом мир потух, словно выключили свет и наступила тишина.

– Герхард!– засовывая обратно пистолет в кобуру, закричал комендант.

В кабинет заглянул адъютант. Заметил распластанное тело Полухина на полу с дыркой в затылке и рассмеялся.

– Я думал, что вы его все-таки отпустите, герр комендант!

– Идея с такого рода письмом была отличная! Она меня ни на шутку повеселила, мой дорогой! Немедленно организуй мне группу для захвата одного из партизанских главарей. Я лично хочу посмотреть этому человеку в глаза…

– Яволь, герр комендант!

– И приберись тут..– он брезгливо пнул безвольно лежащую на полу руку бургомистра.– Ненавижу, когда грязно!

23

«Расстрел»

Январь 1943

С улицы раздался непонятный шум, когда Подерягины ужинали консервами из сухпайка Ганса, который им вот уже три дня торжественно им вручал по банки тушенки. Акулина варила с нее суп, который с большим желанием наворачивали ребятня, да и дед Федька иногда просил добавки, хотя не принимал того, что их угощает враг.

После акции партизан Подерягин ходил весь день задумчивым и злым. Сорвал злость на Николае, обозвав его бездельником, отругал Шурочку за разбросанные куклы по хате, и только заступничество Акулины спасло детей от того, чтобы не быть отпоротыми. Заметно было, что Подерягин – старший волнуется, нервничает и уже жалеет, что не согласился на предложение Говорова и не пошел вместе с остальными. Ведь нет ничего хуже, чем просто сидеть и ждать результата.

И когда, прогремели первые оглушительные залпы, его лицо преобразилось, все морщинки разгладились, и его немного отпустило. Он согласился пообедать и сейчас с удовольствием наворачивал суп.

Непонятный шум во дворе сменился надрывным гулом мотора. Встревоженными немецкими голосами. Колька шустро выскользнул из-за стола и посмотрел в окно.

– Дед, кажись немцы едут!– сообщил он, отодвигая занавески в сторону.– Много!

– Ой, Господи!– схватилась за лицо испуганно Акулина. Нехорошие предчувствия одолевали ее сегодня весь день, но свое состояние она списывала на ворчание свекра.

– Тихо ты!– рявкнул Федор Алексеевич, подходя к окну, чтобы проверить правдивость слов внука.

Возле их дома затормозил грузовой «Опель», почти такой же, на каком их возил Василий смотреть на показательную казнь учительницы в город. Только теперь он был заполнен не местными жителями, а доверху забит военными, которые ловко начали выгружаться из накрытого брезентом деревянного кузова.

– Принесла нелегкая…– пробормотал он, глядя, как из кабины выпрыгивает сам комендант Бааде.– Акуля…Бери детей и к сестре огородами. Быстро!– нервно произнес он, не сводя глаза с толпящихся у забора немцев.

– К какой?

– К любой! У тебя их, слава Богу, три! Через окно! Огородами! Быстрее…

Невестка наспех укутала Шурочку в свой старый пуховой платок, Колька натянул на голую ногу валенки. Портянки скатывать было некогда…

– Быстрее…– дед Федька уже ждал возле распахнутого окна. Помог вылезти Акулине, принявшей у него детей.

– Батя…

– Нет времени! Сейчас они начнут окружать дом.

– Дедуля!– захныкала Шурочка.

– Бегите!

Краем глаза он заметил, как к калитке подошел Бааде в офицерском кожаном плаще и фуражке. На поясе у него висела расстегнутая кобура, и торчала рукоятка пистолета. Все это, было неспроста, как и то, что они заявились к нему сразу после диверсий. А может просто ехали мимо и решили спросить дорогу? Дед Федька ругнулся про себя и пошел открывать.

– День добрый, хозяин!– поздоровался Бааде со своим неизменным легким картавым акцентом.

– И вам не хворать!– откликнулся Подерягин, подходя поближе.

– Хворать? Не понял комендант.

– Болеть,– пояснил дед, выжидающе поглядев на фрица, сложив на груди свои сильные руки, всем своим видом показывая, что не таит никакой угрозы в себе.

– Понятно! Вам того же пожелать не могу, увы, товарищ Подерягин!– с улыбкой рассказал Эрлих.

– Это еще почему? Неужто, я попал в немилость к действующей администрации? Комендантский час не нарушаю, сказали поселить у себя двух солдат – поселил…

– Законопослушный гражданин прямо-таки…– задумчиво процедил Бааде.

– Мне наш бургомистр Василь Полухин, не поверите, тоже самое говорит! Тебя хоть на доску почета вешай!– пошутил дед Федька, немного успокоившись. Немцы агрессии не проявляли, топтались за своим комендантом, считая ворон.

– Повесить говорите…– улыбнулся скабрезно комендант.

– На доску Почета!– поправил его Федька с улыбкой. Мысль о том, что надо бежать, не проходила. Он оценил, как стоят фашисты, сколько из них готовы среагировать мгновенно и остался доволен. Секунд пятнадцать у него будет точно!

– А мы как раз только, что от него!

– От кого это?

– От Василия Полухина…– уточнил комендант.– Труп его жене привезли…

– Горе-то какое…– покачал головой Федор Алексеевич.– Я слышал звуки взрывов в стороне города. Это его так там?

– Его убил я!– сообщил Бааде, с удовольствием наблюдая, как бледнеет лицо Подерягина.– И знаете за что?

– Боюсь даже представить…– Федор оглянулся назад, на свой дом, похвалил себя, что не запер дверь.

– За то, что он мне не рассказал о том, что вы связанной партизан! Взять его!– коротко скомандовал Бааде, но дед Федька его все же опередил. Он рванул к сеням чуть раньше. Пули, пущенные ему в след, впились в дверь намного выше его головы. Окно…Подерягин вылез через него, чувствуя, как забарахлило не вовремя сердце.

– Nimm Lebendig!– прокричал Бааде своим солдатам на немецком.

– Сейчас живым!– хмыкнул Федор, утопая по колено в снегу, уходя в противоположную сторону от того, куда вели следы Акулины и детей.

– Стоять!– закричал Бааде и выстрелил из своего пистолета. Колено, и без того давным-давно травмированное, обожгло жарким огнем. Нога подогнулась, потеряв опору. Дед Федор упал в снег, попытался ползти, понимая, что это безнадежно. Ему не уйти…

– Куда же вы, товарищ Подерягин?– комендант оказался первым возле него, обогнав всех своих солдат. Рывком поднял деда за шиворот и тряхнул, как тряпичную куклу. – Нам много о чем надо поговорить…

24

В плохо освещенном кабинете темно. Светит лишь