В память о своих победах Тутмос III также возводил обелиски. Некоторые из них сохранились, мы можем увидеть их в Риме, Лондоне, Константинополе и даже в неизвестной в его времена Америке.

Обелиск Тутмоса в Центральном парке является памятником разочарованному человеку, чье славное полувековое правление на восемнадцать лет было подорвано женщиной и стало единственным его поражением.

Через несколько сотен лет после смерти Тутмоса III его погребальный храм в Долине царей стал местом первой в мире сидячей забастовки. Деньги еще не изобрели, и рабочим платили одеждой и пищей. В 1165 году до н. э. рабочие, производившие захоронения, сидя в тени погребального храма царя Тутмоса, в течение нескольких часов непрерывно пели: «Нам не заплатили».

Хотя рабочие некрополя и были «социальными отбросами», но их работа имела величайшую значимость для зацикленных на культе смерти египтян. Поэтому первые в истории забастовщики очень скоро добились своих целей.

Храм все еще стоит в Долине царей, а мумия Тутмоса III покоится в Каирском музее. Внешне мумия ничем не напоминала статуи и изображения Эхнатона.

Тутмос III был приземистым, крепкого телосложения. В нем отсутствовали стройность и изящная элегантность, отличавшая его потомков. Но в основе характера Эхнатона лежал железный стержень Тутмоса-завоевателя, а сам его пример постоянно находился перед глазами, куда бы молодой царь ни бросил взгляд.

Его жизнь яркими красками была запечатлена на стенах Фив, повсюду виднелись написанные клинописью похвалы. Рассказ о победе в Мегиддо был выжжен на коже на стене храма. На другой стене находился иллюстрированный список редких растений и животных, которых победоносный царь доставил в Фивы во славу Амона. Потомки этих растений и животных все еще жили в садах вокруг храма, где Эхнатон и Нефертити провели много приятных часов.

Но сильнее всего присутствие «великого завоевателя» ощущалось в храме Амона, где богатые и благодарные жрецы, получившие столько благ от давно умершего фараона, некогда бывшего в их рядах, все еще пели гимн, предположительно написанный Тутмосом III: «Я присоединил нубийских бедуинов, десять тысяч, и еще тысячи, и еще сотни тысяч людей с севера».

Тутмос III основал империю и стал предком могущественных царей, которые сохраняли ее целостность вплоть до царствования Эхнатона.

Первым из потомков Тутмоса, достойных его величия, был его старший сын царь Аменхотеп II, который правил от 1439-го до 1436 года до н. э. Он был прадедом Эхнатона и царем, которого запомнили надолго. После смерти его могущественного отца некоторые вассальные цари осмелились проявить неповиновение. Новый царь подавил сопротивление прежде, чем оно успело начаться. Во главе армии он выступил в неблагополучные районы и вскоре вернулся в Фивы с победой – семеро из восставших царей были повешены вверх ногами на носу его царской барки. Эти жертвы он благочестиво посвятил Амону, но прежде вывесил их тела на стенах Фив, чтобы они высохли на солнце. Тело седьмого убитого им царя он послал в город Напату, чтобы предупредить возможность восстания среди нубийцев.

Он был жесток и отважен как на войне, так и на охоте. Аменхотеп II любил хвастаться, что «ни один человек не сможет натянуть его лук».

И конечно, как и другие цари восемнадцатой династии, он был великим строителем. Он немало добавил к архитектурному ансамблю Фив. Впечатляющий пилон, возведенный им перед храмом Амона, был инкрустирован пятью с половиной тоннами малахита, а также серебром, золотом и ляпис-лазурью.

Аменхотеп III, сын Тутмоса IV, взял на себя управление империей в 1398 году и передал ее сыну Эхнатону еще более экономически крепкой и архитектурно украшенной.

Эхнатон и Нефертити унаследовали величайшее царство в мире, протянувшееся от Северной Сирии до верхнего Евфрата и вниз, через всю Африку, до Нубии, к четвертому порогу Нила. В далеких странах темнокожие чужаки поклонялись богам Египта с их ястребиными, кошачьими и бычьими головами и пели на чужом языке о прославленных правителях Эхнатоне и Нефертити.

Молодые регенты правили всем известным им миром. Менее крупные монархи платили им дань. Эхнатон действительно был «царем царей».

Эхнатон был вдумчивым и самоуверенным юношей.

Он хотел стать достойным славы Тутмоса III и всех своих предков-воинов, завоевавших и удерживавших Египетскую империю.

Глядя на статуи своих предшественников в храмовом святилище, он испытывал уверенность, что станет величайшим из них всех.

Маленькая, как кукла, на фоне этих громадных статуй, Нефертити могла невозмутимо разглядывать их строгие черты. Они с Эхнатоном в равной мере несли груз, возложенный на них историей. Для пятнадцатилетней девочки это была большая ответственность.

Как истинная женщина, Нефертити не стремилась к конфликтам. Она была наполнена и своим собственным содержанием. Они были женаты лишь несколько месяцев, когда она почувствовала, что беременна первым ребенком. Теперь она стала частью знаменитых предков, частью истории восемнадцатой династии. В ее похожем на детское, надушенном теле лежало будущее Египта.

Фивы, 1369 год до н. э.

Эхнатон и Нефертити играли главную роль на всех религиозных и светских праздниках, которыми изобиловал египетский календарь. А самыми большими торжествами этой веселой земли были праздники, посвященные богам. Многие из них были посвящены Амону, но дни сотен других богов также должным образом отмечались, и все эти праздники требовали присутствия молодых царя и царицы.

В такие дни тысячи паломников стекались со всех концов Египта, чтобы принять участие в народных гуляниях, поглазеть на священную процессию и хотя бы мельком увидеть ослепительных Эхнатона и Нефертити. Обычно царскую чету жрецы несли на тронах высоко над головами людей – ведь они были живыми воплощениями богов. Перед ними бежала толпа, славившая молодых царя и царицу, лишь льстивые восхваления доносились до их увешанных драгоценными камнями ушей.

Многие крупные торжества проходили в зале храма Амона – там же, где ежегодно проводились грандиозные «пиры победы», посвященные завоеваниям Тутмоса III. Один только праздник в честь Амона продолжался одиннадцать дней, и все одиннадцать дней люди должны были есть, пить и веселиться.

Египтяне никогда не забывали о своих умерших родственниках. В праздничные ночи длинные процессии одетых в маски жрецов Амона с факелами в руках отправлялись к захоронениям, чтобы отслужить там службу.

Самым радостным праздником был День мертвых. В этот день все Фивы стекались к некрополю, люди несли пищу, цветы и послания, обращенные к умершим.

Но самая лучшая часть праздника начиналась на закате, когда обычно темный город сверкал огнями. Масляные лампы, прикрепленные снаружи каждой двери, горели всю ночь, потому что это был день, когда мертвым разрешалось вернуться домой и провести праздник с живыми, а фонари должны были освещать им дорогу назад, в могилы, когда ежегодный визит заканчивался. (Не эти ли лампы со Дня мертвых послужили предшественниками тыкв, которые в Америке зажигают на Хэллоуин, в канун христианского праздника всех святых, введенного в 998 году н. э.?)