Казалось, что выйти с ним на связь проще в теории, чем на практике. Первого числа следующих двух месяцев сотрудники ЦРУ выжидали, наблюдая за происходящим. Доставить пакет в машину Тригону было сложно, тем более что большинство оперативников почти постоянно оставались под наблюдением. Хотя большая часть приемов для передачи пакетов была разработана для использования при наличии слежки, в этот раз необходимо было, чтобы пакет доставил офицер, за которым слежка не установлена. Освободиться от слежки было невероятно сложно, но в ЦРУ рассчитывали либо на то, что один из оперативников сбросит слежку и поплатится за это тем, что отныне за ним постоянно будут следовать по пятам, либо на то, что оперативнику просто повезет и тем вечером, выйдя из дома, чтобы доставить пакет, он не обнаружит слежки.

Еще два месяца машина Тригона не появлялась на “Парковке”, что было весьма тревожно, но 1 октября 1975 года она оказалась на месте. За Эдом, недавно прибывшим в Москву, еще не установили постоянной слежки, и тем вечером ЦРУ сделало ставку на это.

Вернувшись в офис на следующее утро, Эд рассказал, как прошла доставка. Прирожденный комик, он остроумно описал события, забавно при этом жестикулируя. Когда следующей весной я готовилась осуществить такую же доставку, он повторил для меня представление. Эд был невысок и казался довольно грузным, хотя и не страдал от лишнего веса. Маленький и кругленький, он был к тому же почти лысым. Не лишенный самоиронии, он любил посмеяться, но при этом прекрасно справлялся с оперативной работой и серьезно подходил к нашей миссии в Москве. Когда меня приняли в команду, он вызвался натаскать меня и не скупился на ценные советы. Для него это была не первая командировка, что придавало ему веса в моих глазах. В штаб-квартире я узнала, что оперативники часто много мнили о себе, не имея реального опыта.

Эд описал свою вылазку. Заметив, что за ним не установлено слежки, он проверил это еще раз, а затем и еще — на всякий случай. Впрочем, он заверил нас, что доставка оказалась не парой пустяков. После бесконечной пешей прогулки он словно бы невзначай подошел к условленному месту. Тригон поставил машину прямо под фонарем параллельно бордюру, и рядом не было ни веточки, которая могла бы хоть немного заслонить происходящее. Эд сказал, что он словно вышел на сцену. Он решил, что лучше всего пошатнуться и опереться на машину, притворившись в стельку пьяным, ведь пьяниц в Москве было хоть отбавляй. Налетев на переднее крыло, он развернулся, опираясь о машину, сунул прикуриватель в приоткрытую форточку и неуклюже выпрямился. Прикуриватель упал с громким стуком, как выразился Эд, “едва не спугнув всю тьму ночи”. Доковыляв до багажника машины, он с облегчением увидел, что рядом не было никого, кто мог бы увидеть его представление. Шагая дальше по кварталу, он продрог до костей, неожиданно осознав, почему никто больше не прогуливался по улицам.

Наконец Тригон получил новое шпионское оборудование. Хотя в прикуривателе был лишь маленький тайник, туда поместилась катушка 35-миллиметровой пленки с его новым планом коммуникаций, датами будущих контактов и описанием места, где он должен был доставить нам пакет.

Затем в ЦРУ почти потеряли надежду на успешный исход дела, потому что Тригон пропустил две возможные даты доставки пакета. Оперативники продолжали внимательно смотреть по сторонам, на случай если Тригон проедет мимо, ведь такую встречу вполне можно было считать признаком жизни. Следующая доставка была назначена на начало января. Невозможно описать словами, в какой восторг пришли оперативники, увидев его машину на “Парковке”: поставив ее там, Тригон сообщал им, что готов доставить пакет на следующий день.

Когда мы увидели его сигнал на “Парковке”, я прожила в Москве всего месяц. Купив оранжевые “Жигули”, я все выходные каталась по городу и близлежащим пригородам, куда американским дипломатам позволялось ездить, не оформляя специальных разрешений. Я часто приглашала с собой незамужних подруг из посольства, потому что многие из них не купили машину и не имели возможности выехать за пределы центра Москвы. Мои ни о чем не подозревающие спутницы наслаждались поездками, вместе со мной осматривая парки и церкви — обычные туристические объекты, которые не вызвали бы подозрений у сотрудников КГБ, даже если бы они следили за нами.

Я совершала все эти поездки не просто так: мне нужно было определить, установлена ли за мной слежка. Казалось, сотрудников КГБ не волновало, куда мы едем, возможно, потому что мы всегда катались в женской компании. В первый месяц работы я ни разу не заметила слежку. Мои коллеги-мужчины сомневались в моей способности ее распознать, потому что за ними следили с первой недели в Москве.

Обычно новым сотрудникам московского отделения ЦРУ давали три-четыре месяца на знакомство с городом, прежде чем привлекать их к оперативной работе. Для этого недостаточно было запомнить улицы и проспекты. Нам нужно было понять, как обычно движется транспорт и что происходит на улицах, например, где паркуются милицейские автомобили или где встают на ночевку водители грузовиков. На задании, заметив что-то странное или необычное, мы должны были мгновенно оценить, не устроили ли нам засаду сотрудники КГБ.

Такое однажды случилось, когда Майк проверял место, где на следующий день другой оперативник должен был выбросить из машины пакет. Майк сразу заметил у съезда с Садового кольца большой мусорный бак, который был явно поставлен таким образом, чтобы скрывающийся внутри него или за ним человек видел место будущей закладки. У Майка волосы встали дыбом, когда он его увидел. Он решил, что бак поставили, чтобы сотрудники КГБ на следующий день устроили засаду для нашего оперативника. Другие оперативники не раз проезжали мимо этого места, но бака там никогда не было. Хотя он стоял на обочине и, вероятно, не привлекал к себе внимание обычных водителей, Майк сразу понял, что он там неспроста. Он отменил закладку. Позже мы узнали, что еще до условленной даты закладки сотрудники КГБ арестовали агента.

Помимо знакомства с местностью, мы должны были научиться замечать слежку в потоке машин. В первый месяц я целыми часами, днями и выходными ездила по Москве, часто посещая даже отдаленные районы, но ни разу не заметила наличие слежки. В ЦРУ это считали аномалией, полагая, что нет никакой гарантии, что так будет всегда. Оперативники считали, что рано или поздно я попаду в поле зрения КГБ, и тогда за мной будут следить постоянно, как и за ними.

Но правда в том, что в ЦРУ, похоже, полагали, что я просто не замечаю слежку. Проверить мою свободу от наблюдения решили, спланировав поездку для обнаружения слежки, во время которой я должна была показаться на глаза Майку и его жене. В субботу днем Майк занял место на втором этаже застекленной “Березки” у Новодевичьего кладбища. “Березками” в Советском Союзе назывались валютные магазины, открытые только для имевших валюту иностранных дипломатов и бизнесменов. Пока они с женой рассматривали богатый выбор польского хрусталя, Майк тайком сквозь большое витринное окно второго этажа наблюдал, как я повернула на набережную с широкого бульвара возле стадиона Ленина[2]. С того места, где он стоял, были прекрасно видны мои оранжевые “Жигули”, на которых я подъехала ближе, повернула и затем уехала прочь. Майк не заметил, чтобы машина слежки обогнала меня на повороте, пристроилась за мной, вывернув с парковки “Березки”, или проехала следом. В том месте не было никаких параллельных дорог, по которым слежка могла ехать, чтобы сопровождать меня, не попадаясь мне на глаза.