Схватив стакан пива с подноса подошедшего к столу официанта, Юлий Никандрович сделал три жадных торопливых глотка, как будто дней пять мучился жаждой.

Дождавшись, когда официант удалился, Алекс сделал глоток из своего стакана, смачно чмокнул губами и с видом победителя посмотрел на Юлия Никандровича:

– Ну, что ты теперь скажешь, Юлик?

Не глядя на Петлина, Юлий Никандрович снова покачал головой, на этот раз совершенно потерянно.

– Должно быть, это какая-то ошибка.

– Да какая уж там ошибка, – криво усмехнулся Анатолий Викторович, – если Генка, – он коротко кивнул в сторону Геннадия Павловича, – сам видел повестку.

– Быть может, это какая-то глупая инициатива местных властей! – нашел, наконец, что ответить, Юлий Никандрович. – Пару дней назад я присутствовал на встрече с первым заместителем министра безопасности. И он заверил всех присутствующих, что никаких мер принуждения не будет применяться по отношению к гражданам, не входящим в обозначенные группы риска. Каждый может сдать кровь для генетического картирования, но только на добровольной основе.

– Не изображай из себя легковерного дурня, Юлик, – с неодобрением покачал головой Алекс. – Это не в твоем духе. Я понимаю, что ты кровно заинтересован в реализации программы генетического картирования, но не до такой же степени, чтобы…

– Я заинтересован в этой программе потому, что без нее мы не сможем вычистить весь генетический мусор из генофонда нашего народа! – грубо перебил Петлина Юлий Никандрович. – А без этого мы через пару поколений превратимся в нацию больных и уродов, не способных продолжить свой род! И поверь мне, тогда уж западные соседи точно не станут помогать нам выжить! Потому что к тому времени шансы у нас будут нулевые!

– Мы все об этом уже слышали, – спокойно ответил Коптеву не Алекс, к которому главным образом была обращена данная тирада, а Анатолий Викторович. – И поверь мне, Юлик, никто из нас не сомневается в твоей искренности. Алекс не собирался предъявлять каких-либо обвинений лично тебе. – Анатолий Викторович не спеша отпил пиво, кинул в рот несколько подсоленных орешков арахиса и лишь после этого закончил реплику: – Дело не в тебе и не в нас, а в той системе, которую в нашей стране принято называть государственной властью.

– Толик сказал все! – Алекс восторженно приподнял руки. – И лучше уже не скажешь. По-моему, дальнейшее обсуждение данного вопроса не имеет смысла.

– Нет, почему же, – набычился вдруг Юлий Никандрович. – Давайте представим себе, что вы правы. Я не согласен с большинством ваших утверждений, поскольку, в отличие от вас, знаком с ситуацией изнутри. Но все же давайте представим себе, что вы правы, – основная масса средств, выделенных на реализацию программы генетического картирования в России, уйдет куда-то на сторону, а итогом программы станут липовые отчеты. В результате такого варианта развития событий мы возвращаемся к первоначальному сценарию, результат которого – вырождение, а затем и вымирании нации!

– Ну и что? – недоумевающе посмотрел на Юлия Никандровича Алекс.

Геннадий Павлович тоже не понял, к чему клонит Коптев. Точно так же ему была не до конца ясна позиция, которую занимал Петлин. А уж о чем думал Григоршин, глядевший почти все время куда-то в сторону и тихонечко постукивавший пальцами по коробочке телевизионного динамика, можно было только гадать. Поэтому Геннадий Павлович решил, что лучше до поры до времени в спор не вмешиваться, а просто сидеть и слушать, о чем говорят другие, чтобы потом, где-нибудь в ином месте, блеснуть яркой фразой. Например, можно было Марину удивить своей осведомленностью о ходе выполнения программы генетического картирования. Или выдать пару веских аргументов в разговоре с сыном. Судя по коротким репликам, которые доводилось слышать от него Геннадию Павловичу, Артем относился к программе генетической чистки резко отрицательно. Геннадий Павлович не спеша потягивал пиво и внимательно следил за ходом беседы. В целом, все было неплохо. Ему даже было не очень досадно из-за того, что в маджонг сегодня снова решили не играть. Общее впечатление от встречи лишь самую малость омрачало то, что до сих пор никто не удосужился заказать горячее.

Положив руки перед собой, Юлий Никандрович подался вперед, насколько позволял край стола, на который он навалился грудью.

– Ты полагаешь, что, понимая всю безнадежность ситуации, в которой может оказаться страна, если самые решительные меры не будут приняты незамедлительно, власти могут осознанно пойти на самоубийство?

– Отнюдь. – Щелкнув зажигалкой, Алекс прикурил очередную сигарету. – Ни о каком самоубийстве речь не идет. Ты же сам сказал, что последствия нынешнего генетического кризиса мы сполна ощутим лишь спустя два, а то и три поколения. Уверяю тебя, Юлик, чиновники, облеченные властью, не думают о столь отдаленных последствиях. Судя по тем решениям, что принимаются правительством и Госдумой, я бы сказал, что они вообще предпочитают не заглядывать в будущее далее, чем на два-три месяца.

– Будь иначе, – добавил Анатолий Викторович, – в свое время не было бы принято архимудрое решение о создании на территории России ядерных могильников, в которые за определенную плату могут сбрасывать свои радиоактивные отходы все, кто только пожелает. И не было бы у нас сейчас зараженных зон.

– Я так полагаю, что информация о том, сколько человек, поработав в зараженных зонах, стали инвалидами и получили наследственные заболевания, которые скажутся в последующих поколениях, является закрытой?

Разогнав ладонью повисшее перед ним облачко табачного дыма, Алекс выжидающе посмотрел на Юлия Никандровича. Но тот ничего не ответил.

И тут Геннадий Павлович понял, что пришла его пора сказать свое веское слово.

– Теперь в зараженные зоны отправляют бомжей. Все ж какая-то польза будет от них обществу.

Все разом посмотрели на него.

– С чего ты это взял? – спросил Анатолий Викторович.

– Я, когда шел сюда, видел, как охранники собирали бомжей в парке и рассаживали по машинам.

– Кто тебе сказал про зараженные зоны?

– Один местный житель, – ответил Геннадий Павлович. – Да и куда их еще отправлять, если не в зараженные зоны? – Калихин усмехнулся. – Можно подумать, у нас открылись гостиницы для бомжей.

– Верно, – согласился Алекс. – Раньше бродяги никого не интересовали. Прежде всего потому, что никто не знал, что с ними делать. Теперь же их можно приписать к группе риска и отправить на спецпоселения. А зараженные зоны являются для этого самым подходящим местом. Колючая проволока уже есть, остается только охрану по внешнему периметру выставить… Даже странно, как прежде никому не пришло в голову столь простое решение проблемы бездомных.

– Прежде это было бы названо ущемлением прав человека, а теперь – не что иное, как выполнение национальной программы генетического картирования. – Анатолий Викторович встряхнул вазочку с арахисом и посмотрел в нее так внимательно, словно собирался предсказать будущее по тому, как лягут орешки. – Методы не совсем соответствуют тем, что рекомендованы международными организациями, ну так что ж, у нас своя специфика. На Западе это понимают и поэтому не станут поднимать шум. Для них ведь тоже важна не суть происходящего, а чтобы внешне все выглядело чинно.