– А я с Алексом согласен, – негромко и очень спокойно произнес Анатолий Викторович.

– В чем, позволь тебя спросить? – посмотрел на него Юлий Никандрович.

– В том, что мы живем в стране, в которой среди подавляющего большинства населения глупость является общепризнанной нормой поведения. А все остальное – одна большая аномалия. Попробуй сказать что-нибудь по-настоящему умное – тебя засмеют или станут смотреть как на идиота.

– И что особо показательно, – добавил Алекс, – реакция будет примерно одинаковой, где бы это ни происходило, – у стойки дешевой рюмочной, на молодежной тусовке или в Госдуме. Многие вообще не понимают фраз, построенных без использования примитивных словесных штампов, утвердившихся в качестве нормы общения.

– Я разве с этим спорю? – Юлий Никандрович с досадой цокнул языком. – Но при чем здесь программа генетического картирования?

– Да при том, что с нашей врожденной дуростью мы все что угодно способны довести до абсурда!

– А сам ты сейчас чем занимаешься, если не игрой на грани абсурда?

– А чем я лучше других? – развел руками Алекс.

– Такой же дурак, как и все?

– Наверное, если до сих пор живу в этой стране.

– Может быть, поговорим серьезно?

– Хорошо. Ректор, усмотревший у Толика на руке лишний палец, кто по-твоему?

– Дурак, – быстрее всех ответил Геннадий Павлович.

– Верно? – посмотрел на Юлия Никандровича Алекс.

– Верно, – с неохотой согласился Коптев.

– Но заметьте, – вновь воздел указательный палец к потолку Петлин. – Дурак, облеченный властью!

– И что с того?

– А то, что чем больше власти получает человек, тем хуже у него с головкой, – Алекс вновь постучал указательным пальцем по виску.

– Ты хочешь сказать, что власть делает человека глупее? – решил уточнить, правильно ли он все понял, Геннадий Павлович.

– Нет, – покачал головой Алекс. – Здесь действует закон обратной селекции. У нас уровень некомпетентности является для человека не потолком, выше которого он не в состоянии прыгнуть ни при каких условиях, а стартовой площадкой, с которой можно взлететь к заоблачным высотам. Требуются примеры?

– Имен называть не надо, – предостерегающе покачал пальцем Анатолий Викторович и улыбнулся, кажется, впервые за весь сегодняшний день.

– Конечно, – согласился Алекс. – Все и без того их знают… Ты что-то хотел сказать, Юлик?

Юлий Никандрович отрицательно покачал головой.

– Хорошо, тогда я продолжу. – Петлин достал из пачки сигарету, но прикуривать не стал, просто положил ее на стол. – К чему я все это? Да к тому, что Международная программа генетического картирования в России превратилась в программу национальную. А следовательно, все решения по ней будут приниматься и, судя по всему, уже принимаются на самом высоком уровне. Что больше всего интересует чиновников, курирующих программу генетической чистки? Может быть, ее эффективность? Да ни в коем случае! Для них главное – как можно скорее поделить отпущенные на программу средства и отчитаться о ее успешном выполнении. Быть может, судьба программы заботит тех, кто стоит над этими чиновниками и требует от них отчета о проделанной работе? Тоже нет, потому что они точно такие же чиновники, только облеченные еще большей властью. Им предстоит отчитываться на международном уровне, и, конечно же, они не хотят, чтобы наша страна оказалась в изоляции по причине того, что программа окажется невыполненной. Следовательно, она непременно будет выполнена. Вопрос только в том, какими средствами? Деньги, выделенные на реализацию программы международными организациями, будут по большей части разворованы. Те, что останутся, будут использованы на то, чтобы пустить пыль в глаза представителям все тех же международных организаций, которые призваны следить за выполнением программы. В результате что нам остается? Как обычно, жесткие административные методы. Готов поспорить на всю имеющуюся у меня в данный момент небогатую наличность, что в самое ближайшее время мы узнаем о том, что поголовное генетическое картирование населения России успешно завершено.

– Обязательному генетическому картированию подлежат только лица, входящие в группы риска, – Юлий Никандрович все еще пытался возражать. Но как-то совсем уж вяло. И смотрел он при этом не на Алекса, а в сторону. – Остальное население проходит генетическое картирование на добровольной основе.

– Ну, если подходить к этому вопросу не формально, а по сути, то все население России – это одна большая группа риска, – заметил Анатолий Викторович. – Каждому, кто здесь живет, нужно, как полярникам, платить премию за особо суровые условия.

– Ага, – усмехнулся Алекс. – И лучше – спиртом! Тогда недовольных не будет.

– А я уже сдал анализ на генетическое картирование, – с гордостью заявил Геннадий Павлович. – Сегодня утром.

Трое остальных уставились на Геннадия Павловича так, словно он сказал нечто такое, после чего следовало в корне пересмотреть всю систему мироустройства.

– Ты это серьезно? – спросил Юлий Никандрович.

– Конечно, – Геннадий Павлович улыбнулся. Он был рад, что разговор за столом изменил свою направленность, да к тому же еще он сам стал его центром. Длинные рассуждения Алекса о власти и дураках, признаться, изрядно наскучили Геннадию Павловичу. Какой смысл без конца повторять то, что и без того понятно каждому?

– Это нужно обмыть, – Алекс взмахнул рукой, подзывая официанта. – Четыре пива, пожалуйста. И какую-нибудь закуску. Лучше – мясную. Юлик, – посмотрел он на Коптева, – ты не возражаешь?

Юлий Никандрович сделал одобрительный жест рукой.

Официант записал заказ и удалился.

– С чего тебя вдруг туда понесло? – поинтересовался Анатолий Викторович.

– Ну, а как же иначе? – несколько удивленный таким вопросом, Геннадий Павлович уперся ладонями в край стола, словно собирался оттолкнуть его от себя. – Ведь были же повестки.

Услыхав такое, Юлий Никандрович едва на месте не подпрыгнул.

– Ты получил повестку с указанием явиться в кабинет генетического картирования для сдачи анализа?

– Я пока нет, но многие в нашей квартире их уже получили. – Вспомнив о причине, по которой он остался без повестки, Геннадий Павлович счел необходимым добавить: – Меня в тот момент не было дома.

– Этого не может быть, – медленно покачал головой Юлий Никандрович.

– Да я собственными глазами видел эти повестки, – убежденно произнес Геннадий Павлович.

Повесток он не видел, а всего лишь слышал о них от Марка Захаровича Шпета. Но у Шпета не было никаких оснований обманывать соседа, поэтому Геннадий Павлович мог представить себе, как Шпет показывает ему повестку. Да, собственно, так бы оно и было, если бы Геннадий Павлович захотел на нее взглянуть. А для очистки совести он сегодня же вечером зайдет к Шпету и попросит его показать повестку.